Цветок Америки - Жеральд Мессадье

Во время разговора с португальцами Жак Адальберт, находившийся в двух шагах от них, не поднимал головы, целиком поглощенный работой.

— Вы этого не знали? — спросил второй португалец.

— Нет.

Посетители явно начинали терять терпение.

— Вам предложены немалые деньги за эту карту! — вскричал один из них.

И встал, показывая тем самым, что беседа окончена.

— В течение трех дней мы будем на постоялом дворе «Золотая лошадь». На тот случай, если вы передумаете, запомните мое имя — Мануэль Эстевес.

Как может он передумать, если ничего не знает? Неужели они обвиняют его во лжи? Франсуа недовольно нахмурился. Иностранцы ушли, окинув его на прощание мрачным взором.

Когда они ушли, Жак Адальберт сказал отцу:

— Я не хотел вмешиваться в разговор, но эта деревянная гравюра находится у меня.

Юноша и в самом деле недавно вернулся из Генуи. Франсуа был ошеломлен.

— Гравюра у тебя?

Жак Адальберт кивнул.

— Эти двое мне доверия не внушают, — сказал он.

— Мне тоже.

— Тем более что несколько дней назад нашу мастерскую в Генуе ограбили. Вряд ли это совпадение. Как ты знаешь, старший мастер спит на верхнем этаже. Ночью его разбудил бешеный лай собаки, которую он оставил внизу. Спустившись, он увидел, что какой-то человек роется в папках. Оба схватились за ножи. К счастью, на помощь прибежал один из подмастерьев, и вдвоем они скрутили вора. Тот тоже был португалец.

Но не грабитель обычного пошиба: образованный и хорошо одетый. Его посадили в тюрьму, но он так и не признался, что искал в мастерской.

— А как же ты догадался?

Жак Адальберт ответил после некоторой заминки:

— Я вспомнил слова брата. Он говорил об этой карте.

Франсуа помрачнел.

— Ты полагаешь, что Франц Эккарт рассказал о ней кому-то?

Жак Адальберт энергично замотал головой:

— Вовсе нет! Земли, о которых он говорил, были и в самом деле недавно открыты.

— Что? — вскричал Франсуа.

Его сын кивнул.

— Мы узнали новость в Генуе, но, похоже, об этом еще почти никто не знает. Один испанский мореплаватель по имени Христофор Колумб отправился на запад за Геркулесовы столбы и после долгого плавания открыл обитаемые острова, которые объявил владением короля Фердинанда Испанского и королевы Изабеллы.

Франсуа был настолько ошеломлен, что не смог должным образом оценить как известие об обитаемых землях за Геркулесовыми столбами, так и странную прозорливость Франца Эккарта. Немного опомнившись, он спросил:

— Но чем это могло заинтересовать явившихся к нам посетителей? Земли уже открыты…

— Насколько я слышал, дело обстоит гораздо сложнее, — объяснил сын. — Говорят, речь идет не только об островах… Вроде бы за морем находится целый континент. И, кажется, этот континент изобилует золотом, жемчугом, драгоценными камнями, богатствами всякого рода. Этот Колумб, похоже, открыл гораздо более короткий путь в Индию. Иными словами, Испания получит громадные деньги, а Португалия утратит господство на море, если по-прежнему станет добираться до Индии, огибая Африку. Я думаю, к нам явились португальские торговцы или их посланцы. Они хотят оспорить у Испании этот новый путь в Индию.

Рабочий день завершался: отец с сыном пошли мыть руки мылом и песком, чтобы отчистить липкие пятна, оставленные жирными чернилами. Разговор возобновился по дороге к дому.

— Где же эта карта сейчас? — спросил Франсуа.

— Точнее, деревянная гравюра. У нас дома, в надежном месте. Ты хочешь продать им ее?

— Нет, — ответил Франсуа. — Они показались мне подозрительными. Тем более что они, по твоим словам, замешаны в ограблении мастерской. А где оттиск, который видел Франц Эккарт?

— Тоже у нас дома.

За ужином обсуждали только новость, которую сообщил Жак Адальберт. Жанну преследовала мысль, что исполнилось уже второе предсказание Франца Эккарта. Жозеф расспрашивал о карте Тосканелли и связанных с нею проблемах. Возможно ли, чтобы Тосканелли узнал про новый путь в Индию? И на какие сведения он опирался? Тут Жозеф вспомнил, что несколько лет назад познакомился в Нюрнберге с сыном тамошнего торговца: этот человек по имени Мартин Бехайм, геометр и математик, создавший первый земной глобус, уверял его, взяв слово никому не говорить, что в Индию можно добраться, двигаясь на запад. Но каким образом Мартин Бехайм это узнал?

— Здесь затронуты интересы двух громадных империй, — сказала Жанна, — испанской и португальской. Мы еще услышим об этом деле.

Софи-Маргерит между тем смертельно скучала. Она вообще томилась, будучи приговорена к супружеской верности после переезда Жанны в Страсбург. И, разумеется, ничего не понимала в географических картах, империях и пути в Индию.

А хотелось ей танцевать на балу. Но в Страсбурге это было немыслимо. Особенно перед Пасхой.

Через три дня, в Чистый четверг, Жанна велела приготовить последний настоящий обед перед воскресеньем. Франсуа пришел в обычное время, в седьмом часу. Его сопровождал Жак Адальберт. Деодат, которому через несколько дней предстояло ехать в Женеву с Жозефом, тоже был дома. Все ждали Софи-Маргерит; она запаздывала, что было делом неслыханным, ибо Жанна внушала ей священный ужас.

Франсуа решил сходить за ней, так как их дом находился в трех шагах. Вернулся он в растерянности. Ее там не оказалось. Слуги видели, как она вышла около шести часов — наверное, отправилась к свекрови. Сейчас было уже полвосьмого.

Быть может, ей взбрело в голову улизнуть? Маловероятно, ведь она всегда выходила в это время, когда собиралась к свекрови. Не напал ли на нее какой-нибудь грабитель? Но ведь оба дома стояли так близко друг от друга, что она могла поднять крик и позвать на помощь.

Мужчины слонялись по комнате, Жанна сидела за столом, слуги пребывали в смятении.

Пробило восемь, и вскоре после этого внизу зазвенел колокольчик. Все бросились к двери. На пороге обнаружилась только записка:

Франсуа де Бовуа, если ты хочешь увидеть свою жену живой, в полночь положи карту Тосканелли туда, где ты нашел эту записку. Не пытайся хитрить с нами, иначе мы похитим еще кого-нибудь из твоей семьи, чтобы ты убедился в нашей решимости.

— Португальцы! — крикнул Франсуа. — Живее, на постоялый двор «Золотая лошадь»! Уже стемнело.

— Сначала надо сообщить прево, — посоветовал Жозеф.

— В такой час! — воскликнул Франсуа.

Трое мужчин устремились во мрак — Франсуа, Деодат и Жак Адальберт.

Увидев, что каждый сунул за пояс кинжал, Жанна встревожилась. Они с Жозефом сели за стол, чтобы поесть хлеба с супом, который пришлось подогревать.