Рывок. От отличного к гениальному - Мэтью Сайед

Многие зрители были удивлены, однако именно такой результат предсказывают новейшие исследования мастерства. Быстрота в спорте не основана на врожденной скорости реакции, а достигается в результате специальных тренировок. Я регулярно играл в настольный теннис со звездными футболистами, теннисистами, гольфистами, боксерами, бадминтонистами, гребцами, игроками в сквош, легкоатлетами – все они оказались медленнее, чем пожилые игроки, которые регулярно тренировались.

Недавно я приезжал в Бирмингем к Десмонду Дугласу, Спиди Гонзалесу[3] английского настольного тенниса, надеясь выяснить, каким образом человек с такой посредственной врожденной реакцией смог стать самым быстрым игроком в истории одного из самых быстрых видов спорта. Дуглас встретил меня дружелюбной улыбкой: ему за пятьдесят, но он остается таким же подтянутым и стройным, как в те годы, когда он поражал соперников скоростью реакции, которая не укладывалась ни в какую логику.

Дуглас предположил, что у него было «чувство мяча» – в спорте высших достижений именно так часто «объясняют» быструю реакцию. Проблема в том, что исследователям так и не удалось найти связь между успехами в спорте и особыми способностями визуального восприятия, которыми якобы обладают лучшие из лучших. В 2000 году была протестирована зрительная функция элитных и средних футболистов – стандартными методами, измеряющими остроту зрения, стереоскопическую глубину и периферийное зрение. Элитные игроки показали ничуть не лучшие результаты, чем остальные, и у обеих групп зрительная функция не выходила за пределы нормы.

Вероятно, дело в другом. Я попросил Дугласа рассказать о том, как он начинал, и загадка тут же разрешилась. Как оказалось, его начальная подготовка была самой необычной среди всех игроков в настольный теннис мирового уровня за последние пятьдесят лет. Дуглас вырос в рабочем районе Бирмингема, не слишком хорошо учился и не испытывал тяги к знаниям, но случайно попал в школьный теннисный клуб. Столы там были старые и обшарпанные, но вполне пригодные для тренировок.

Проблема была в том, что стояли они в крошечной классной комнате. «В это просто невозможно поверить, – вспоминал Дуглас. – Три стола располагались вдоль длинной стены комнаты, чтобы поместились все желающие, но свободного места оставалось так мало, что мы стояли вплотную к столу, а спиной почти касались классной доски».

Мне удалось разыскать несколько человек, которые тогда занимались в этом клубе. «Потрясающее было время, – рассказывал один из них. – Крошечная комната заставляла нас играть в «скоростной настольный теннис», где каждый должен был проявлять мгновенную реакцию. Ни подкрутка, ни стратегия не имели значения – все определяла скорость».

Дуглас оттачивал свое искусство в той классной комнате не несколько недель или месяцев, а первые пять лет своей спортивной карьеры. «Нам всем нравилось играть в настольный теннис, но Дуглас был другим, – вспоминал другой его одноклассник. – У остальных имелись другие увлечения и интересы, а он все свободное время проводил в той классной комнате, тренируясь и соревнуясь. Я ни у кого не встречал такого упорства».

Дугласа иногда называли «человеком-молнией», потому что он был таким быстрым, что, казалось, мог уклониться от молнии. Его скорость не один год ставила в тупик соперников и товарищей по команде. Озадачен был даже сам Дуглас. «Может, у меня было шестое чувство», – говорил он. Но мы теперь понимаем, что у этой загадки простое решение. Суть в том, что Дуглас провел больше времени, чем любой другой игрок в истории настольного тенниса, за расшифровкой характеристик особой разновидности этой игры: максимально быстрой и близкой к столу. Выходя на международную арену, он уже мог предсказать, куда полетит мячик, еще до того, как соперник нанес удар. Так человек с медленной реакцией стал самым быстрым на планете игроком в настольный теннис.

Здесь стоит прервать наш рассказ и ответить на два очевидных возражения. Вы можете согласиться с аргументами, что мастерство в настольном теннисе, футболе и во всем остальном требует от игрока накопления обширных знаний, почерпнутых из опыта. Но у вас может сохраниться ощущение, что мы что-то упускаем.

В частности, совершенно очевидно, что распознать структуры в движениях соперника и спланировать оптимальный ответ (например, кросс справа) – это одно, а действительно выполнить этот удар – совсем другое. Первое представляет собой психологический навык, развитый посредством практики, а второе – в большей степени физический талант, требующий координации, контроля и ощущения. Но существует ли на самом деле эта кажущаяся пропасть между психологическим и физическим?

Часто говорят, что у Федерера и других выдающихся спортсменов «удивительные руки», что намекает на предполагаемое физическое измерение мощного смеша или изящного укороченного удара. Но действительно ли в пальцах или ладони Федерера есть нечто такое, что выделяет его среди других игроков?

Или было бы точнее сказать, что его преимущество заключается в мастерстве, с которым он способен управлять двигательной системой (отделом периферийной нервной системы, отвечающим за движения), так что его ракетка ударяет мяч под нужным углом, с нужной силой и точностью? Или, если провести аналогию с компьютером, гениальность выполнения ударов Федерером определяется превосходством не столько аппаратной части, сколько программного обеспечения?

Разумеется, любому теннисисту для удара по мячу требуются предплечье и ладонь (а также ракетка), но ограничивающим фактором для ударов мирового класса является не грубая сила, а управление двигательной системой для создания идеальной синхронизации.

Для нас главным является тот факт, что это качество не относится к врожденным. Если бы вы могли переместиться во времени в тот период, когда Федерер только учился, то увидели бы, каким он был неуклюжим и медленным. Его движения, тщательно контролируемые, были лишены изящества и гармонии. И только потом, после многих часов тренировок, его навыки сформировали сложную систему процедур, обеспечивающую гибкость исполнения.

Сегодня двигательные программы Федерера доведены до такого автоматизма, что, если спросить его, как он умудряется исполнять такие точные удары открытой ракеткой, он не смог бы ответить. Вероятно, он рассказал бы, о чем думает, о стратегической важности удара, но не объяснил бы механику движений, которые делают такой удар возможным. Почему? Потому что Федерер тренировался так долго, что его движения хранятся не в эксплицитной, а в имплицитной памяти. Это явление психологи называют эксперт-индуцированной амнезией.

Следует также отметить, что совершенствование моторных навыков (умения двигаться) неотделимо от формирования перцептуального мастерства (схем группировки, «чанкинга»). В конце концов, совершенная техника бесполезна, если вы не можете попасть по мячу – представьте слепого человека, пытающегося играть в теннис. Очень точная, мгновенно группируемая перцептуальная информация необходима для согласования движения тела с движением мяча (координация рука – глаз). Без этой информации двигательная программа будет выполняться наугад.