Мятеж на окраине галактики - Роман Злотников

— Жители куклоса «Эмд орн Конай», Контролер готов вас принять. — Существо сделало паузу, быстро поведя головой из стороны в сторону, чтобы получше рассмотреть замерших людей. — Пожелания и просьбы излагать внятно и четко, эмоции сдерживать, больше необходимого в фокусирующей точке не находиться. Всем понятны мои слова?

По рядам прошелестел гул согласия. Дверь распахнулась. Величественно и бесшумно Вопрошающие, окружавшие толпу, будто пастушьи собаки овечью отару, одновременно сделали шаг вперед, буквально втолкнув людей внутрь. Впрочем, обитатели куклосов не имели ни малейшего представления о пастушьих собаках и потому не могли уловить обидной для себя ассоциации. Уимон, зыркнув по сторонам, разочарованно сморщился. За сутки пребывания в Енде он успел привыкнуть к широким улицам, просторным площадям, длинным оградам и высоким потолкам. И сейчас ожидал чего-то еще более высокого и светлого. А они оказались в довольно тесном помещении, освещенном слабее, чем даже тот металлический куклос, в котором им было дозволено переночевать. Вопрошающие не дали людям времени на раздумья. Одновременно с нескольких сторон послышались абсолютно похожие друг на друга скрипучие голоса:

— Доверенные, подойти сюда.

— Просители, подойти сюда.

— Прибывшие для медицинского контроля, подойти сюда.

Все дальнейшее запомнилось мальчику смутно. Сначала они оказались в очереди, пристроившись за спиной Лии, нервно качающей своего малыша. Ребенок мирно посапывал, реагируя на покачивания только тем, что иногда недовольно морщил носик. Но мать этого не замечала, буравя напряженным взглядом металлический цилиндр высотой в полтора человеческих роста, за сдвижной дверцей которого уже скрылся первый посетитель.

Дверца цилиндра распахнулась. Оттуда вывалился дородный мужчина с остекленевшим взглядом и, сделав несколько шагов, остановился, не замечая бросившейся к нему жены. Раздался скрипучий голос Вопрошающего:

— Сектор утилизации за оранжевой дверью, на входе сдайте жетон. Сдерживайте эмоции.

Мужчина вздрогнул, торопливо поднес к глазам зажатый в кулаке жетон и послушно двинулся на несгибающихся ногах к одной из расположенных в торце зальчика дверей, поверхность которой мягко вспыхнула теплым оранжевым светом. Уже после того как дверь за спиной мужчины бесшумно закрылась, мальчик еще долго не мог отвести от нее взгляда. До тех пор, пока отец не положил ему руку на плечо и не произнес тихо:

— Тебе пора.

Уимон вздрогнул, торопливо оглянулся, мельком заметив щебечущую Лию, которая с довольным видом рассказывала что-то женщине, муж которой исчез за дверью Сектора утилизации.

Цилиндр оказался довольно тесным. Сверху раздался мягкий, спокойный голос, ничем не напоминающий голоса Вопрошающих.

— Успокойся, Уимон, и слушай меня внимательно. — Голос на секунду замолк, давая время ребенку привыкнуть к присутствию невидимого руководителя, а затем продолжил: — Сейчас на полу и на пластине перед тобой зажгутся силуэты твоих ступней и ладоней, встань на них и приложи к ним руки. — Голос вновь замолк, дожидаясь, пока мальчик выполнит распоряжение. — А теперь стой спокойно, сейчас свет начнет мигать, а ладоням и ступням станет тепло и щекотно. Но тебе не надо этого бояться. Ты понял меня?

Уимон повернул голову куда-то в темноту, откуда доносился голос, и серьезно кивнул. По его телу начали пробегать световые полосы, а световой контур под ступнями и ладонями засветился более ярко и кожу начало немного припекать. Прямо перед носом мальчика вспыхнул длинный ряд мигающих желтых огоньков. И почти сразу же эти желтые огоньки начали гаснуть, а вместо погасших вспыхивать красные или зеленые. Уимон зачарованно уставился на эти перемигивающиеся огоньки. Красных становилось все больше и больше, и они вдруг показались мальчику зловещими глазами каких-то чудовищных монстров, неумолимо окружающих его, чтобы лишить жизни. И это ощущение конца жизни становилось все сильнее и сильнее, пока наконец Уимон не зажмурил глаза и, изо всех сил надавив ладонями на гладкую поверхность, к которой он прижимал руки, не сделал НЕЧТО. Что именно, он так и не понял, но что вдруг, подсознательно, показалось ему единственно верным в этой ситуации.

Когда спустя несколько часов или, может быть, всего пару мгновений он открыл глаза, то весь ряд сияющих перед ним огоньков был зеленым.

— Уимон, ты можешь убрать ладони с пластины.

Силуэты ступней и ладоней погасли, дверь бесшумно распахнулась, и Уимон выскочил наружу. К нему с побелевшим лицом бросился отец.

— Тебе дали жетон? — Голос Торрея срывался от волнения, а руки торопливо ощупывали мальчика, отгибали пальчики, стиснутые в кулачки. — Уимон, мальчик, тебе дали жетон, да ответь же! — Охотник не сдержался и возвысил голос.

И тут же послышался голос Вопрошающего:

— Сдерживайте эмоции. Существо, именуемое Уимон, признано имеющим право на дальнейшее существование без ограничений. Существо Торрей из куклоса «Эмд орн Конай» вновь введено в ряд размножения.

Отец выпрямился, повернулся в сторону говорившего, быстро поклонился и, зажав ручку сына в своей ладони, торопливо направился к выходу, стараясь не замечать, что все присутствующие провожают их изумленными взглядами.

Они пробыли в Енде еще четыре дня. Немного освоившись, мальчик начал выбираться на недолгие прогулки. И в последний день наткнулся на Алукена. Вернее, тот сам окликнул его, когда Уимон проходил мимо.

— Привет, тебя не утилизировали? Это здорово.

Уимон остановился:

— Привет, а ты не Возвысился? Жаль.

— Да ну. — Алукен махнул рукой. — Я и сам не хотел. Да из наших признали достойными Возвышения только пятерых. — Тут он хихикнул. — А Итакр остался с носом. Он так мечтал стать тактом… — И заметив, что это слово ничего не говорит его собеседнику, пояснил: — Ну это такие охотники, из Возвышенных. Которые охотятся за «дикими» и всякими другими.

Они помолчали, не зная, как продолжить разговор. Слишком коротким было их знакомство и слишком многое изменилось со времени их последней встречи. К тому же спустя один-два дня им суждено было отправиться по своим куклосам и расстаться на очень долгое время. Которое в их возрасте кажется сравнимым только с вечностью. Вместе с тем они чувствовали внутреннюю тягу друг к другу и потому принимали неизбежность расставания с внутренним сопротивлением.

— А кого избрали? — спросил Уимон больше для того, чтобы продолжить разговор, а не потому, что ему это было в самом деле интересно.

— Братьев Тлонгов, Дабрана и Дуя. Их повезут на «орбиту». — Алукен голосом выделил последнее слово, будто хвастаясь тем, что он его знает. — А Атринею, ну ту, тоненькую, вообще забирают куда-то далеко. — Он сделал паузу, а потом робко спросил: — А как было у тебя?

Уимон пожал плечами:

— А я не понял. Поставь ноги туда, положи руки сюда, потом посверкало — и все.

Алукен важно кивнул: