Травма - Мария Королева

– Да рассказываю, что привезли нам женщину на вскрытие. У нее передоз. Красотка просто, – он сделал движение губами, изображая поцелуй, – живет… жила в шикарном особняке с мужем и сыном. Они с мужем целый день собачились из-за ее зависимости. Сын руку сломал, я думаю, чтобы переключить внимание родителей…

– Красотка, говоришь? Сын руку сломал? А как ее фамилия?

– Шмакова Ирина она, а что?

Нина раздвинула сокурсников и опустилась на скамейку. Перед глазами стояла почему-то огромная Алиса Максимовна, посылающая ее к черту. А вот лицо женщины в изумрудном костюме смазалось, расплылось и никак не могло собраться в цельную картинку.

* * *

Три недели спустя.

Поздним вечером, когда большую часть пациентов приняли, а еще часть не выдержала и уехала в частные клиники, Олег Степанович пригласил в кабинет последних в очереди – бабушку и внука. На месте Нины сидела знакомая по рабочим будням Надежда Петровна – медсестра с сорокалетним стажем пользовалась глубоким уважением у травматолога. Обычно Надежда Петровна не работала по выходным, но в этот раз у нее случились финансовые сложности, и поэтому ради нее с легкостью поправили график.

– Ваня, здравствуй. Как твоя рука? – первым поприветствовал юного пациента доктор.

Мальчик выглядел немного странно: у него как будто от удивления лезли глаза из орбит и он нервно подергивался.

– Нормально. – С бабушкой Ваня вел себя совершенно иначе, не здоровался и забыл об этикете.

Доктор не преминул это отметить, но при одном упоминании о матери, бабушка зашлась слезами. В рыданиях Олег Степанович с трудом смог вычленить, что мама мальчика и одновременно дочка бабушки умерла в тот же день, когда наложили гипс. По спине травматолога пробежали мурашки. Он вспомнил, какой вежливой и бледной была та женщина. Вспомнил худого отца мальчика в очках. И вспомнил, как смотрела на него юная медсестрица, когда он отмахнулся от карточки с генеалогией и не стал вникать ни в одну из историй пациентов.

– Как же так случилось? – услышал врач свой голос как будто со стороны.

Бабушке было сложно сказать правду, но она собралась, вытерла слезы и честно призналась:

– Проблемы у Ирочки были, она к наркотикам, трекляты-ы-ы-ы-ым, – бабушке понадобилось несколько секунд, чтобы промокнуть глаза и набрать в грудь воздуха, – пристрастилась, так они с Борей ругались из-за этого, так ругались. Она то держится-держится, а то опять за старое… Боролся он с ней, мы боролись… Все с ней боролись, и никто – за нее. Вот она и-и-и-ы-ы-ы-ы-ы…

Женщина снова завыла. Олег Степанович с трудом смог собраться и закончить осмотр мальчика. Что-то внутри вновь надломилось, вновь внутренний стержень дал трещину, и стало снова, как раньше, больно за людей.

Мария Королева. Точка бифуркации

Точка бифуркации – критическое состояние системы, при котором система становится неустойчивой относительно флуктуаций и возникает неопределенность: станет ли состояние системы хаотическим, или она перейдет на новый, более дифференцированный и высокий уровень упорядоченности. Термин из теории самоорганизации.

Декабрь 1993-го. Мне четыре года. Примерно двадцать один десять. Закончились «Спокойной ночи, малыши», мы сидим с папой на полу в дальней комнате квартиры напротив друг друга и катаем резиновые мячи разного диаметра.

Катать мячи непросто. Особенно, если хочется, чтобы это было красиво.

В комнату входит мама с просьбой, чтобы я шла спать. Спать не хочется. Хочется играть с папой. Она берет меня за руку, тянет и… «вынимает» мою руку из плечевого сустава.

Вы когда-нибудь видели, чтобы рука просто висела? И с ней, и ею ничего нельзя было сделать?

Стоит ли говорить, что легла я спать нескоро. Ведь сначала надо было поехать в травмпункт, чтобы «вставить» мою несчастную руку обратно.

Пошли одеваться. Это оказался тот еще квест. Не знаю, как в других городах России, но на Крайнем Севере у всех детей были не просто теплые штаны, а комбинезоны – чтобы не поддувало. На моем комбинезоне почему-то не расстегивались сверху лямки, и было совершенно непонятно, как просунуть в отверстие руку. А как надеть шубу?

Следующее, что я помню, – кабинет врача. Какой-то невероятный станок, который напоминал вязальную машину соседки, но раз в десять больше. Я подумала, что меня положат на стол и именно этим станком пришьют руку обратно.

Если вы сейчас подумали, что я боялась, спешу разочаровать: нет, не боялась. Мне было интересно.

Лето 1991 года. Мне еще нет двух лет. Утро. Я лежу в детской кроватке и смотрю на шатающуюся люстру. В Иркутске землетрясение. Наша квартира находилась на первом этаже. Как ни в чем не бывало я ползу к дырке (в кроватке не было одного прутика, и я вполне могла вылезти через дырку сама) и выхожу в большую комнату. На диване сидит пришедший дедушка, мама что-то готовит на кухне. Никакой паники. Я открываю шкаф и достаю игрушки. Я самодостаточна.

Казалось бы, землетрясение! Но никакой паники. Так до сих пор. Если происходит какая-то нестандартная ситуация, в которой большинство людей паникует, я, наоборот, становлюсь самим спокойствием и четко понимаю, что делать.

С чем это связано? Возможно, с тем, что с детства я ощущала себя чаще всего обособленной, самостоятельной ответственной личностью. И редко впадала в страхи и капризы (да и были ли это мои страхи?).

Возвращаясь в детство, я понимаю, что настоящим ребенком я могла быть только рядом с другими детьми. Мне разрешалось? Или я сама себе разрешала? То есть была ли это ответственность моих родителей? Наверное, только в том, что мне просто не напоминали, что я ребенок. А ответственность на себя я взяла сама довольно рано. Ответственность за все. Интересно, что до сих пор о некоторых вещах мне надо напоминать. Напоминать, чтобы я поела, а лучше – прямо накормить, чтобы пошла спать, чтобы плюнула на какие-то задачи, чтобы убрала телефон и побыла в моменте.

В любом случае я росла, росли и дети вокруг. Пресловутый внутренний ребенок спрятался в самом укромном уголке моей души.

Осень 2010 года. Я студентка пятого курса МГТУ им. Н. Э. Баумана. Хорошо, если честнее – первого курса магистратуры. Но в то время только начиналось это деление. Тогда в основном все еще учились на специалитете шесть лет. И курсы мы считали с первого по шестой. Неважно. Важно было выбрать научного руководителя. Да так, чтобы не только магистерскую классную подготовить, но и кандидатскую диссертацию защитить. Да, о том, что я буду кандидатом наук, я знала еще