Леди Искусительница - Эйлин Драйер

Мадж осмотрел помещение своими огромными глазами, как если бы он был христианским мучеником, обозревающим Колизей.

— Ну что же, тем лучше, сэр…

Гарри не винил мальчика. Библиотека была такой же запущенной и мрачной, как и все остальное в доме. Комната, когда-то обитая дубовыми панелями, с кессонным потолком и стрельчатыми окнами, лишилась книг, превратилась в темное, пропахшее плесенью помещение с облезлыми стенами, на которых виднелись следы от потеков воды. Гарри не мог поверить, что дядя Диккана жил здесь еще четыре года назад. Понадобились бы десятилетия, чтобы довести дом до такого плачевного состояния.

Он только мельком видел дом снаружи и не нашел ничего заслуживающего внимания: плохо сочетающиеся крылья были кое-как объединены в некое средневековое аббатство. Желтоватый котсуолдский камень и красный кирпич, непонятный серый булыжник — все с пятнами, как на одежде нищего. Однако при всем при том костяк был надежным. Гарри сожалел, что все это оставили разрушаться.

Усадьба скорее всего никогда не была хороша, но с некоторыми усилиями ее можно было бы привести в приличное состояние. Ему не повредило бы занять свой ум чем-нибудь помимо пленницы.

Гарри подумал о фурии, запертой в спальне, и вздохнул. Он чувствовал, что все свое время ему придется проводить в попытках перехитрить маленькую герцогиню.

— Сколько здесь спален, которые не протекают? — спросил он и, взяв у Маджа свечу, прошел к камину.

Мадж вздохнул.

— Одна.

Которая была отдана Кейт.

— Ладно, тогда отнеси несколько скаток в любую сухую комнату на первом этаже. Есть здесь какие-нибудь припасы и кто-нибудь из слуг?

— Нет, сэр, — уныло ответил Мадж. — В кладовой только мыши и пыль. Филлипс пошел посмотреть, что в конюшне.

Гарри опустился на колени и поднес свечу к зиявшему отверстию под каминной полкой.

— Нам приходилось ночевать и в худших местах. — Однако и там в трубах была тяга. В отличие от этого.

Свеча замигала и погасла.

— То было на войне, — сказал мальчик. — Сэр.

— У Шредер есть деньги, — напомнил Гарри мальчику. — Прикиньте, где ближайший город, и закупите провизии. Если спросят, отвечайте, что мы подумываем купить эту усадьбу, чтобы приспособить ее под охотничий домик.

Маджа уже не было видно.

— Шредер здесь, — донесся из темноты женский голос, жестко, как в немецком, произносивший согласные.

Гарри поднял голову и увидел входившую в комнату полногрудую блондинку.

Красотка, одетая во что-то серо-коричневое, заулыбалась.

— Должна признать, предыдущее место мне нравилось больше.

Гарри зажег свечу.

— Вы будете горничной при герцогине.

— Учитывая, кто эта герцогиня, я бы предпочла скрести котлы в Челси.

— Вы осмотрели ее багаж?

Вынув носовой платок, Шредер вытерла шаткий стул, стоявший напротив письменного стола, за которым сидел Гарри, и уселась на него с таким видом, словно находилась в гостиной.

— Ничего… ну, если не считать множества возмутительных предметов туалета, перьев, которых хватило бы набить матрас, и нескольких руководств по выращиванию тюльпанов… Не могу предположить, что дьявольский план, в котором она принимает участие, заключается в захвате рынка тюльпанов.

— Тюльпаны? — спросил Гарри, как если бы это могло прояснить дело.

Барбара только плечами пожала.

— И еще вот что, — сказала она, бросая на стол чистый белый носовой платок. — Обратите внимание, на нем вышита эмблема Наполеона.

На миг его сердце учащенно забилось. Но когда он поднял платок, то понял, что Барбара ошибается.

— У него золотые пчелы, — сказал он, дотрагиваясь до платка. — Эти же черные с желтым.

Шредер пожала плечами.

— Так сказала и герцогиня. Ее компаньонка любит вышивать этих насекомых везде, где только можно, на дамском белье и любом полотне. Имя ее компаньонки — леди Би Ситон, она золовка герцогини, если этому можно верить.

— Нам нужно обыскать ее саму, — сказал Гарри, на миг отдавшись ощущению скользящей мягкости батиста под своими пальцами.

Шредер подняла бровь:

— Эту миссию вы оставляете старшему по званию?

Гарри уронил платок.

— А Диккан уверил меня, что у вас хорошие манеры и вы послушны.

Она рассмеялась приятным горловым смехом.

— Он, должно быть, думал о своей лошади… — Когда Гарри промолчал, Барбара вздохнула: — Неужели вы хотите посягнуть на неприкосновенность герцогини?

— У нас нет выбора. Вы одна работаете на Диккана. Как вы думаете, он мог бы обвинить свою кузину в предательстве, если бы не был уверен?

— Насколько я слышала, обвинять ее стали со слов Хирурга, а Диккан просто боится за нее. Не ее. Звучит несколько менее… зловеще.

Гарри посмотрел в открытое окно.

— Поверьте мне, герцогиня способна на все. Она аморальна, эгоистична и имеет обыкновение манипулировать людьми. Вы сбережете уйму времени и сил, если сразу приступите к делу. Теперь, пожалуйста, предложите ей переодеться и наблюдайте за ней, пока она будет это делать.

— Вы хотите, чтобы я обыскала ее?

— Я бы хотел, чтобы вы нашли этот стишок. Ничего больше.

С долгим страдальческим вздохом Барбара заставила себя встать.

— Не очень-то мне это нравится.

Гарри ответил ей усталой улыбкой.

— Если бы это было легко, зачем бы я посылал за вами?

В первый раз в своей жизни Кейт жаждала полной темноты. Может быть, в полной тьме она смогла бы избежать узнавания. Но у нее была свеча. Она давала достаточно света, чтобы разглядеть темные углы.

Это был Уоррен-Холл. Развалившийся монстр, уродовавший сельский пейзаж в окрестностях Мальборо, служил домом некоему Филберту Амброзиусу Хиллиарду Уоррену, пока он не скончался четыре года тому назад. Кейт сидела на стуле с прямой спинкой посередине хозяйской спальни, мрачной комнаты, со стены которой смотрел на нее еще более мрачный Филберт, изможденный старик в плохо подогнанном парике. Она узнала его, потому что после смерти старого джентльмена приезжала сюда вместе с человеком, кому это все было завещано. С кузеном Дикканом.

Гарри не лгал. Диккан знает, где она. На самом деле это он отдал ее в руки Гарри.

Никто не спешит спасти ее из этого мрака. Никто не спешит сюда, чтобы спасти ее от Гарри. Кейт придвинула к себе ветхий старый столик и вернула свечу на грязное щербатое блюдце.

Где-то краешком мозга Кейт, услышав поворот ключа в двери, осознала, что прошло не более двух часов. Одновременно ей казалось, будто она целую вечность сидит здесь и смотрит на мигающую свечу.