Сияние алчных глаз - Марина Серова

— А кто имеет к этому отношение? Пушкин? — раздраженно заметил Темин. — Не держите нас за лохов, Гудков!

Мэр немного помолчал, а потом сказал веско, размеренным голосом:

— Давайте все-таки оставаться в рамках! Иначе разговор теряет всякий смысл. Ваше заявление можно рассматривать как шантаж, хотя, откровенно говоря, предмет шантажа мне не вполне ясен. Повторяю, я не имею ни малейшего отношения к отстранению господина Караваева от предвыборной борьбы. Я сам сожалею о случившемся и от души сочувствую Сергею Ильичу. Но нельзя забывать и о том, что он сам, по сути дела, вырыл себе эту яму. Времена сейчас, конечно, не самые лучшие, и мы все беспокоимся о безопасности своих жилищ и семей. Но Сергей Ильич в данном случае переусердствовал. И вот результат — погиб невинный человек! Кто-то должен за это ответить, не так ли?

— Интересно, какого… этот человек полез через чужой забор? — вспылил Темин.

Гудков предостерегающе поднял палец.

— Не забывайте, что это был не просто человек, а следователь! — строго сказал он. — Наверное, у него имелись какие-то основания…

— Только ордера на обыск не имелось! — ядовито откликнулся Темин.

— Это другой вопрос, — вздохнул Гудков. — Тем не менее вины это с Караваева не снимает. Что же вы предлагаете — оставить все без внимания? А завтра Сергей Ильич вокруг своих владений минное поле соорудит?

— Владимир Степанович! — умоляющим голосом проговорил Волков. — Не поймите нас превратно! Я сам расцениваю нововведения Сергея Ильича как… гм… неуместные… Но речь ведь не о том! Как говорится, мухи отдельно, котлеты отдельно… Насколько мне известно, никто еще не доказал, что причиной смерти стало именно поражение током. А если здесь какая-то чудовищная ошибка? Мы должны учитывать подобную возможность, по — этому и обращаемся к вам, чтобы вы употребили весь свой авторитет и влияние, чтобы не допустить такой ошибки.

— Ну-у, — покрутил головой Гудков, — не знаю, что я могу сделать. Ошибка это или нет, разберутся компетентные органы. Я не уполномочен вмешиваться в их деятельность.

— Но вы могли бы сказать веское слово в избиркоме, — со льстивой улыбкой проговорил Волков.

Мэр насмешливым жестом поднял вверх руки.

— Увольте! Увольте, господа! — воскликнул он. — Вмешиваться в деятельность избирательной кампании!.. Да меня самого надо будет гнать тогда в три шеи! — Он с улыбкой посмотрел на собравшихся, хотя глаза его оставались по-прежнему холодными.

Члены делегации сумрачно переглянулись. Волков кашлянул и неожиданно официальным тоном поинтересовался:

— То есть следует понимать, что вы решительно отказываетесь пойти нам навстречу?

— Рад бы, но не могу! — сожалеюще откликнулся Гудков. — Хотя обещаю вам взять это дело под личный контроль. Будем вместе разруливать эту непростую ситуацию. В конце концов, у нас общие интересы — интересы нашего родного города, не так ли? — он обвел серьезным взглядом лица своих посетителей.

— Ну, ваши интересы нам известны! — неприязненно буркнул Темин.

— Интересы наши, возможно, и сходные, но диаметрально направленные, Владимир Степанович! — категорически заявил Волков. — Все это отлично понимают. Мы надеялись найти некоторые точки взаимопонимания, но, поскольку это не удалось, мы оставляем за собой право продолжать борьбу всеми доступными нам способами… — Он выразительно посмотрел на помалкивающего до сих пор Подколдина.

Тот встрепенулся, поправил на носу очки и, волнуясь, сказал:

— Разумеется, мы оставляем за собой право на собственную точку зрения, которую будем озвучивать через газету, чтобы у наших читателей была возможность получать более объективную информацию. — Он быстро взглянул на мэра и решительно добавил: — Остальные издания в нашем городе грешат известной односторонностью в освещении событий…

Гудков пожал плечами и ответил брюзгливо:

— Я всегда приветствовал гласность и разумную критику тоже. Но хотелось бы все-таки предостеречь вас от… инсинуаций. В пылу борьбы нетрудно скатиться на голословные заявления, Николай Евгеньевич! Проигнорировав эту истину, вы можете оказать своему кандидату медвежью услугу.

— А вы не боитесь, что вам самому оказали медвежью услугу, дорогой господин мэр? — с сарказмом в голосе произнес Темин. — Цыплят по осени считают…

— О какой услуге идет речь? — холодно осведомился Гудков.

— Все о той же! — зло сказал Темин. — О которой мы тут битый час базарим…

— Вы отдаете себе отчет, господин Темин! — с угрозой в голосе воскликнул Гудков. — Вы вообще понимаете, что вы говорите? Или от огорчения у вас помутился разум? Пожалуй, только это может оправдать ту ахинею, которую вы несете. Никогда не поверю, что вас на это уполномочил Караваев! Для этого он слишком умен…

— Да я вообще не хочу ни о чем разговаривать! — взорвался Темин. — Я сразу сказал, что это пустая трата времени…

— Пожалуй, на этом закончим! — повысив голос, сказал Волков и поднялся. — Нам пора, господа. Всего хорошего, Владимир Степанович! Все-таки не будем терять надежды, что вы займете более конструктивную позицию.

— Хотелось бы и мне надеяться на вашу добрую волю! — буркнул Гудков, взглядывая исподлобья на своего оппонента.

Темин с Подколдиным также поднялись. Не глядя на хозяина кабинета, они потянулись к выходу. Только Волков, не теряя присутствия духа, довольно корректно раскланялся и только тогда присоединился к своим спутникам.

Гудков дождался, когда за ними закроется дверь, и сразу как-то весь обмяк и осел в кресле. С минуту он пустыми глазами неотрывно смотрел в стену, а потом наугад нащупал телефонную трубку.

Номер, который он набрал, откликнулся не сразу. Мэр, морщась, выслушивал длинные гудки. Наконец в трубке щелкнуло, и густой голос снисходительно объявил: «Балчугин слушает!»

— Ты не занят? — мрачно спросил Гудков. — Вот и отлично. Бросай все — и через полчаса на нашем месте. Нужно поговорить!

Не знаю, удалось бы мне справиться с колымагой Борзого или нет, но у него самого сегодня это получалось не очень хорошо. По пути на кладбище мы дважды останавливались, и, театрально кляня судьбу, Дима шел ковыряться в моторе. В результате мы успели к самому концу печальной церемонии. У ворот кладбища скопилось множество машин. Где-то слышалась траурная музыка. Ветер трепал верхушки голых деревьев, и они скорбно раскачивались, словно в такт похоронному маршу.

Сторож кладбища объяснил нам, где искать могилу следователя Аникина, и мы с Борзым отправились на поиски между безмолвных крестов и надгробий. Свист ветра, мутное небо, холод могильных камней невольно настраивали на философский лад, и в голову лезли мысли о бренности всего земного и тщете всяких усилий.

Не знаю, испытывал ли те же чувства Борзой, но внешне он этого никак не проявлял. Уверенно шагая по кладбищенским дорожкам, он с любопытством вертел по сторонам головой. Наконец он воскликнул вполголоса: «А вот и они!»