Лазурный рассвет - София Герн

— Простите, девушка, я вам конечно же мешаю размышлять? — Парень, подошедший к Даше, был, в отличие от своих друзей, в обычной одежде: джинсах, майке и куртке, лишь на шее у него болталось множество бус из полудрагоценных камней, а в ухе переливалась всеми оттенками перламутра серьга. Простое лицо, жидкие волосы, забранные в куцый хвостик на затылке.

— Ой! Вот только не надо мне пытаться всучить вашу «Бхават Гиту»! Все равно не куплю и читать не стану! — резко отозвалась Даша.

— А у меня, как видите, ничего такого с собой нет, — улыбнулся парень неожиданно очаровательной светлой улыбкой.

— Ну а тогда что вам от меня нужно?

— Мне от вас ничего не нужно. А вот вам от меня — вполне возможно.

— И что же? — Она не хотела продолжать беседу, но как-то так получилось, что не сдвинулась с места и даже пригласила кивком головы этого человека сесть рядом. Он не замедлил этим воспользоваться.

— У вас, судя по вашему взгляду, неразрешимые проблемы, — сказал он.

— И какой же у меня взгляд?

— Грустный. Слишком грустный для такого чудесного солнечного дня.

— И вы это давно заметили?

— Как только вы сели на эту скамейку. Вам не показалось странным, что ее никто не занял?

— Показалось. Ну и что? Вы ее придерживали специально для меня?

— Вполне возможно. — Он вытащил из кармана пачку «Кэпитан Блэк», закурил, и в воздухе отчетливо запахло черносливом. Даша потянулась к своей пачке «Вог». Он щелкнул зажигалкой, давая ей прикурить.

— Не стоит мне, наверное, тут с вами болтать, — задумчиво сказала она и взглянула ему прямо в глаза. И ничего, кроме удивительного покоя, в них не заметила. Натренированный парнишка! Наверное, медитирует с утра до ночи, вот и выработал в себе глубокое спокойствие и, наверное, равнодушие ко всему на свете.

— Почему не стоит? Думаете, мы — опасные сектанты? Что-то вроде приверженцев Аум Сенрике? Или еще чего похуже? Хотя куда уж хуже, — усмехнулся парень.

— Ничего такого я не думала, — соврала Даша, хотя подобная мысль у нее мелькнула.

— Ну и правильно. Хотя, я вижу, что вы говорите неправду.

— И как же это вы все умудряетесь видеть? Решили, что у меня проблемы, потом, что я вас опасаюсь.

— А что тут особенного? — Он пожал плечами. — Для этого не надо быть колдуном или сектантом. Люди просто невнимательны к своему окружению, а уж тем более к случайным встречным. Хотя я считаю, что ничего случайного в жизни не бывает. Так вот, любой человек, если к нему внимательно присмотреться, читается как открытая книга. Книга с картинками, что-то вроде детского букваря. Удивить вас? Кое-какими наблюдениями в стиле Шерлока Холмса. Элементарно, Ватсон, — он очень похоже спародировал голос Василия Ливанова. Даша рассмеялась.

— Ну удивлять меня не обязательно. Я совсем неглупая девчонка, но не имеющая никакого понятия о человеческой психологии.

— Это так. Но почему-то большинство совсем неглупых девчонок, даже хорошо знакомых с такой темной областью, как психология, не умеют ее применить к себе.

— Правильно. Сапожник без сапог.

— А психологи — одни из самых несчастных людей в мире, — согласился Дашин собеседник.

— И все-таки. Вы мне что-то хотели сказать?

— Нет. Это вы хотели что-то услышать. И я удовлетворю ваше любопытство, а потом, с вашего позволения, вас покину и присоединюсь к своим друзьям. Они уже собираются уходить. А мне сегодня с ними по пути. Так вот, вы размышляли о том, пустить ли вашу ситуацию на самотек, ничего не предпринимая, или принять в событиях активное участие. И еще вы наверняка себя спрашивали, правильно ли будет довериться судьбе? Так?

— Да… — Он настолько попал в точку, что Даше стало не по себе.

— Доверьтесь судьбе. Следуйте ее течению. В глубине души вы уже знаете, что вас ждут серьезные перемены. Так будьте к ним готовы! И не бойтесь сжигать мосты. Иногда это единственная возможность, единственный выход. Прощайте. Удачи вам! — Он поднялся и легкой походкой направился к уходящей по бульвару компании.

Даша посидела еще немного и уже собралась уходить, когда зазвонил мобильник. Она посмотрела на него, как на живое существо, и чуть не отбросила в сторону: звонил Степан. Но Даша не собиралась отвечать на его звонки. Все равно, как говорила Женя, завтра им придется встретиться. Снимается новая коллекция Свирина. А после позвонила Женя и поинтересовалась, что сестра хочет на обед, который она собирается готовить. «Мне все равно», — бросила та, и Женя конечно же обиделась. А у Даши внезапно посветлело на душе. Странный молодой человек подвернулся на редкость вовремя. В его появлении было что-то мистическое. И хотя девушка ни во что такое не верила, во всяком случае официально, потому что родители были абсолютными атеистами, пресекающими любой интерес дочерей к «мистике», тем не менее, как любой художник, она таила надежду, что чудеса все-таки порой случаются. Домой она вернулась уже совсем в другом, приподнятом настроении, словно сменила одежду. И Женя подивилась широкой улыбке, играющей на лице сестры, а также ее внезапно вспыхнувшему аппетиту, с которым Даша накинулась на суп из шампиньонов и котлеты по-киевски.

* * *

На следующий день, к великому счастью всех заинтересованных, погода не испортилась, и съемки на ВВЦ должны были пройти замечательно, если, конечно, никто из моделей дурить не примется. Но и этого не случилось. Руководство журнала арендовало маленький павильон, где девушки переодевались для съемок, а потом гурьбой направлялись к фонтану «Дружба народов». В соседстве с «золотыми бабами», ширококостными и мускулистыми, тоненькие модели выглядели как эльфы на фоне гоблинов. Такой контраст и решила в полной мере использовать Даша. Приехал Степан. Он делал вид, что все в порядке и что между ним и Дашей снова все наладилось, к вящему огорчению бедной Светы, которая тоже принимала участие в съемках. Она умудрилась накричать на Женю, порвать юбку из органзы, сломать каблук на шпильках золоченой кожи и в конце концов расплакалась. Пришлось ее увести и к дальнейшей работе признать негодной. Надо сказать, съемка от этого ничего не потеряла. Даша была «в ударе», заразив остальных девушек своим энтузиазмом. Конечно же они немного поворчали, что для летних платьев холодновато, но работа есть работа. После каждого эпизода Женя ждала очередную модель с теплым пледом в руках и термосом, наполненным кофе с коньяком. Было весело, смешно, забавно. Праздные гуляки застывали перед съемочной площадкой с открытыми ртами, и их изгонял из поля зрения вечный ассистент для таких случаев, работавший вместе с Дашей, которого она гордо именовала «мой ученик», Олег Меньшов, совсем мальчишка, но подающий большие надежды в области фэшн-фотографии.

Одежда от-Свирина представляла собой немыслимую смесь всех возможных стилей — от знаменитого хиппового семидесятых и диско-блеска восьмидесятых до минимализма девяностых. Он мог, и, надо признать, весьма талантливо, соединить какой-нибудь парчовый пиджак с намеренно рваными джинсами. Он позволял себе в одном наряде использовать и мех, и кружево, и лен, и такие, с точки зрения человека со вкусом» не совместимые цвета, как красный и розовый, оранжевый и лиловый, зеленый и алый. В общем, Степан резвился как хотел и ни в чем себе не отказывал. В этой коллекции были рубашки с огромными подложенными плечами, расшитые золотом и черными глянцевыми пайетками. Использовалась даже забытая и обнаруженная им где-то на подмосковном складе марлевка, о которой нынешнее поколение и знать не знало, причем марлевка цвета фуксии. Степан купил целые километры этой натуральной и, надо признать, совсем неплохо окрашенной ткани, учитывая ее ядовитые оттенки, и умело использовал ее в своей идее соединить несоединимое. В ход пошли и павлиньи, и лебяжьи, и страусиные перья «эспри», и тончайшая кожа наппа, и потертая замша с лоснящейся поверхностью, и, конечно, нелепая обувь на пробковой платформе. Летние сапожки из перфорированной кожи, сандалии в греческом и римском стиле, деревянные колодки, на которых не то что ходить, даже стоять казалось рискованным предприятием. Он предложил для съемок на фоне «золотых баб» фонтана венецианские маски и маски греческой трагедии, котурны, туники, бархат и шелк. Даша смотрела и снимала это великолепие с искренним восторгом. Конечно же, если бы не его родитель, Степка был бы не известным модельером, а просто никем, но на сей раз капризная Фортуна, которая поворачивается ко многим талантливым людям своей филейной частью, обратилась лицом к достойному. А лицо самого Степана сияло. Он с головой ушел в работу, и Даша поддалась на этот ажиотаж. Да и не только она. Женя участвовала в съемках с жаром, чего от нее сестра никак не ожидала. Грим, сделанный Женей, не требовал почти никакой коррекции в фотошопе. Она тоже прониклась идеей этого межвекового безумия стилей и раскрашивала моделей, особенно когда лица моделей не были закрыты привезенными однажды Степаном из Венеции масками. Но даже в этом случае она отдавала должное губам и бровям. И губы становились сочными, как спелые плоды или только что срезанные цветы, а брови выгибались такими дугами, под такими углами, что это казалось почти невозможным. Для съемок привезли первые пионы, и Женя сделала несколько гирлянд из розовых и белых, с небольшим вкраплением пурпурных цветов. Даша, когда девушек отпустили, умудрилась поснимать макросъемкой лепестки пионов, предопределяя выбор дизайнера, который наверняка захочет использовать эти цветы для подложки. Их дизайнер из «Стиля», Иво Вайнерс, человек неопределенной национальности и не менее неопределенной наружности, странная смесь, как говорила Женя, бульдога с носорогом, всегда бывал весьма благодарен Даше, которая не забывала, снимая моделей, и о том, что может понадобиться для его полос. Она часто снимала «фактуры» и щедро делилась ими с Иво. У них даже была забавная игра — отгадай, что это такое. И Даша, торжествуя в душе, просто лопалась от гордости, когда он не мог определить, что именно она сфотографировала. Так он не узнал в золотистых, переходящих в рыжину на черном фоне разводах простую ржавчину на старой трубе, не узнал и комок старой паутины с пылью, обнаруженный Дашей в мастерской знакомого художника, не отличающегося, как все художники, излишним аккуратизмом. Но зато признал нефтяные разводы в весенней луже, прожилки осеннего листа, тронутого увяданием, упавшую на асфальт почерневшую банановую кожуру. Взгляд Иво, как и взгляд самой Даши, был особый. И, надо признать, порой в их игре выигрывал Степан, который мог угадать самую немыслимую фактуру на фотографии. Втроем они усвоили одну и ту же истину — красота в глазах смотрящего. Ни больше и не меньше. Это их и объединяло, и разобщало. Потому что предметы могли быть одни и те же, а вот взгляд оказывался разным.