Земля точка небо - Алексей Егоренков

— Я прямо спросила — зачем тебе, чтобы я прославилась?

— А он?

— Говорит, я это заслуживаю. Стоячий апрельский воздух казался теплым, но при быстрой ходьбе сочился прямо сквозь одежду, щекоча кожу ледяными струйками.

— Правда, убавим ходу, — попросил Дима.

— Ну, пожалуйста, одну секунду!

— Я пришел пешком и так.

— Пешком? Ты что! Вот ненормальный. Я сама на каблуках еле успеваю, но подожди, — взмолилась Лиза, еще больше ускоряя шаг. — Только один вопрос.

— Ага.

— Два вопроса!

— Не беги.

— Макс — он правда?.. как его. Ну, ты понял. У Лизы начали греться щеки, особенно правая, которую Дима не мог видеть.

— Может, когда ему наскучат деньги, — сказал он. Ну вот, подумала Лиза. Просила — и ешь теперь. Этим Дима увлек ее вначале и продолжал удивлять до сих пор. Он легко отвечал на любой вопрос, даже когда вопроса не было. Даже если она сама не могла себя понять, — Диме нужна была секунда, чтобы поскрести в затылке и вывалить загадочный, далекий по смыслу ответ. Конечно, так делали многие. На ее факультете учились целые поколения девочек и парней, которые прямо лопались от знания подтекстов. Они всегда говорили что-то проницательное, глубокое, с ударением на частицах: «мне ясно, почему ты спросила так». Или «могу сказать тебе, что ты имеешь в виду». Но у слов Димы было послевкусие. Они глотались шершаво, как таблетки, оставляя только недоумение. Зато со временем…

— Спрашивай дальше.

— Приехать сюда — была хорошая идея?

— А были другие? Лиза прикусила губу, терпеливо ожидая, когда таблетка начнет действовать.

— Спасибо. Ты прав, — сказала она три шага спустя.

— Не за что.

— Эй, — выдохнули позади.

— Макс! Извини нас, — Лиза повернулась на каблуках, виновато улыбаясь.

— Это, б… невыразимо, бля… Куда вы торопитесь? Максим пыхтел, сжимая губы в попытке сберечь достоинство. Вслед за руганью из его рта вырывался пар и кашель.

— Прости! Всё, — Лиза положила руку ему на плечо. — Теперь — всё, что ты захочешь. Максим потряс головой и тяжело сглотнул.

— Выкурить сигарету. И перекусить.

— Сейчас купим, — сказал Дима, глядя по сторонам.

— Я пойду за сигаретами, — подхватила Лиза.

— Пончики сгодятся?

— Жди здесь. Лиза чмокнула его в щеку. Ее друг неловко хлопнул Макса по плечу, и они разбежались, оставив его ждать у светофора в круговороте столичных пешеходов. Максим хотел пойти за Лизой, но понял, что слишком устал. Его план обязан был сработать. Других вариантов просто не оставалось.

20 апреля 2003 года

Они высадились у котлована, где желтый упрямый бульдозер перекладывал кучи грязи с одного места на другое.

— Ну что там? Скоро? — в десятый раз повторил Макс.

— Еще минут двадцать, и мы дома, — сказал Дима. Максим потянулся, разминая шею и плечи.

— Кое-кто уверял нас, что остановка рядом.

— По здешним меркам.

— Двадцать минут — это рядом? И нам придется ходить к ней каждый день? На хер надо.

— Есть метро.

— И?

— Но это без меня. Я туда не могу.

— Что значит — не могу?

— Ну, хватит вам, — сказала Лиза. — В автобусе было лучше. Хоть посмотрели город. «Не стоило доверять выбор жилья такому безобразно неприхотливому существу», — думал Максим. Он сам должен был приехать сюда и найти квартиру. Но тогда Лиза осталась бы с ним. Она не соглашалась ехать без Димы. Третий вариант — ехать с Дмитрием — тоже его не устраивал, потому что Максим хотел быть с ней. Эта усложненная задача про волка, козу и капусту не имела безупречного решения.

— Вон он, наш дом, — сказал Дима.

— Панельный, — отметил Максим. У подъезда стоял дорогой кабриолет с поднятым верхом. Проходя мимо, Лиза коснулась его борта. Машина свистнула и мигнула фарами.

— Красивая, — сказала Лиза.

— У нас тоже такая будет, — пообещал Максим. — Кстати, колеса спущены.

— Их порезали, — сказал Дима. — Здесь так положено мстить, если чужой паркуется. У подъезда торчала железная лавка. Лиза не удержалась и присела, мимоходом нырнув в сумку за помадой и зеркальцем. Железное сиденье напиталось мягким апрельским солнцем, и в ее ногах тут же закипела истома. Лиза достала свежую пачку, сорвала фольгу и закурила, хотя такой воздух жаль было портить курением.

— Вводи код. Готов? — Дима выудил из кармана неровный клочок бумаги и прочел, шаря в цифрах носом. — Четыре-семь-шесть-три-шесть-ноль-два… Так? Два-пять-восемь.

— Однако, — сказал Максим, перебирая кнопки. Замок рявкнул так выразительно и резко, что Макс отдернул пальцы.

— Можно? — он взял листок. — Угу. Кое-кто продиктовал лишнюю двойку. — А кто-то спешит неизвестно куда. Максим обернулся и уставился ему в глаза. Вот что Диме упорно не давалось — говорящие взгляды. Он наугад предъявил Максу высунутый язык. Когда Лиза хихикнула, Дима решил, что все сделал правильно. Только он ошибся. «Как он ошибся», — думал Макс. Найдись хоть один способ разделаться с этим… Нет, умнее было просто трахнуть ее и забыть. Жаль, что не он управлял чувством к Лизе, а наоборот. Макс не годился для этой игры. Его не хватало на козла или волка, — да и капуста, похоже, не всегда решала проблемы. В подъезде Дмитрий снова начал выделываться.

— Что значит — не могу?

— Ездить в лифте, — сказал Дима.

— Вместо «не могу» следует говорить «не хочу». Спроси нашего психолога, — Максим кивнул на Лизу.

— Значит, не хочу. Так правильно? Вокруг было стерильно тихо, и ссориться приходилось вполголоса.

— Хватит, Макс, — сказала Лиза. — Если Диме не нравится лифт, это его дело.

— Мне нравится. Но я боюсь.

— Как можно бояться лифта? — Так же, как метро. Я на черный ход. Максим нашарил в темноте кнопку вызова и нажал ее, потом еще и еще. На третий раз где-то в шахте ухнула и заскрипела кабина.

— Он вырос в поселке, — шепотом объяснила Лиза. — У него фобия.

— Восхитительно, — сказал Максим. — Фобия. А что еще? Глисты?

— Ну тебя.

— Дизентерия?

— Заткнись уже, блядь. Надоел. Макс немедленно заткнулся. Он знал, что Лиза матерится только в крайнем раздражении — или восторге, о котором сейчас речи не было. Они топтались на месте, слушая, как за створками гудит и поскрипывает шахта.

— Ох, Лизка, — сказал Максим. — Завтра ты станешь знаме…

— Знаешь, что, — прервала его Лиза. — Наверное, поднимусь и я пешком. Максим открыл рот и сразу аккуратно закрыл его, надеясь, что в темноте эта манипуляция прошла незамеченной. Дима шел и считал. На сто тридцатой ступени в его ногах разгорелась усталость, и тогда он сбавил ход. Ледяные непрозрачные тени чередовались на лестнице с квадратами золотого воздуха, где чаинками клубилась пыль. Дима присел отдохнуть в одном из горячих островков и задумался, представляя клеточную агонию внутри своих икроножных мышц. Вообразил, как пузырится и плавится умирающая ткань, и потоки свежей крови заполняют полости. В его сидячие размышления врезалась запыхавшаяся Лиза.