Мы восстанем завтра - Анатолий Гончар

– Ты, Ильдар, со своей тройкой находишься здесь, принимаешь снаряды, подсоединяешь детонаторы, закладываешь и маскируешь провода. Рабсилу привлекай сколько потребуется. Аккумуляторы будут подвозить по мере необходимости. И аккуратнее, гражданских не подорвите.

– Как всегда. – Ильдар улыбнулся.

– Ладно, работаем. Каждые полчаса – доклад. – Я побарабанил пальцами по висевшему у меня на груди корпусу «Шепота». Новейшая, сверхсекретная радиостанция «Шепот-2» поступила к нам на вооружение полгода назад. Нареканий на ее работу пока не было. Легкая, компактная, помехоустойчивая, с уверенной дальностью связи до 20–25 км, она зарекомендовала себя с самой лучшей стороны. Одним словом – мечта. – А я пока пробегусь по объектам. – Шлепнув по плечу Ильдара, я быстро зашагал в направлении следующей группы рабочих, суетящейся у железнодорожных рельсов.

Не знаю, каким образом по городу распространялись слухи, но происходило это с быстротой молнии. Через час новость о расстреле саботажника знали все. Теперь, куда бы я ни приходил, повсюду кипела дружная, напряженная работа. А может, произошедшее тут ни при чем и люди просто прониклись серьезностью ситуации? Возможно.

Время шло, работа спорилась. Всех своих еще остававшихся не у дел ребят я распределил по участкам, и теперь они вместе с отряженными в их распоряжение рабочими устанавливали многочисленные фугасы. Больше всего взрывчатки мы заложили на въездах в город, остальное равномерно по другим улицам. Людской ресурс в моем распоряжении оказался не слишком большой – одна рота СпН, точнее, три половинчатые разведгруппы и четыре сотни с хвостиком ополченцев. Во взаимодействии с нами, сковывая противника в районе железнодорожного вокзала, должны были действовать первая и вторая рота СпН, усиленные тысячью ополченцев. Не слишком густо, но ведь и предполагается, что удар со столичного направления окажется незначительным, мы ведь рассчитываем, что основная часть ваххабитов, реши они повернуть в нашу сторону, будет заходить по кратчайшему расстоянию со стороны трассы через южную окраину города. А у нас если кто и появится, то разве что какой-нибудь мотострелковый батальон, максимум два. Пропустив большую его часть в город, мы подорвем полотно дороги, тем самым перекрыв путь к отступлению образовавшимися воронками, объехать которые они, конечно, смогут, но уже по установленным нами минным полям. Оказавшуюся в западне технику мы поднимем в воздух другими расположенными на протяжении всей дороги фугасами, а при попытке отхода по обочине и через жилые кварталы остатки вражеской техники, той, что не подорвется на минах, сожжем из гранатометов.

Для уничтожения пехоты на всем протяжении дороги рылись окопы и устанавливались огневые точки с возможностью быстрого и относительно безопасного отхода за некогда жилые, а сейчас пустовавшие строения частного сектора, где тоже оборудовались узлы сопротивления. С южного направления к вторжению противника готовились более тщательно. Чтобы затруднить движение ваххабитской колонны во дворах и на улицах, из оставшейся бесхозной техники строились баррикады. Автобусы, трактора, легковые и грузовые машины образовывали непролазные заторы. В южном же направлении стянули все остальные разведывательные подразделения бригады и почти четыре тысячи добровольцев. На оборону бросили все имеющиеся силы. В резерве у «штаба» осталась лишь одна полностью укомплектованная разведгруппа и усиленная сотня из числа сотрудников ФСБ и собровцев.

Несмотря на лимит времени, я все же не удержался и потратил полчаса времени на свое личное.

На черенке то и дело мелькавшей над окопом лопаты отчетливо просматривались многочисленные ярко-алые пятна. При моем приближении движения лопатой замедлились, кидавший или, точнее, кидавшая, землю прекратила работать и, обернувшись, поглядела в мою сторону.

– Руки покажи? – требовательно попросил я.

– Да все хорошо. – Робкий протест оказался не услышан.

– Настя, покажи руки! – потребовал я у собственной жены, и та, морщась, попробовала оторвать от черенка ладони и не смогла разогнуть пальцы. Наконец ей это удалось. Обе ее крохотные ладошки оказались покрыты кровавыми, давно лопнувшими волдырями.

– Вот черт! – выругался я, будто надеялся увидеть что-то иное. – Перчатки взять не могла?

– Забыла… – Голос ее осип от усталости и звучал едва слышно.

– Настя, ты же знаешь, мужиков хватает и привлечение женщин на работы сугубо добровольное. Бросай это дело и ступай в часть. Ребята тебя сопроводят. – Я кивнул на своих спецов, стоящих в ожидании. – Пойдешь? – Этот вопрос я задал, уже зная ответ.

Она взглянула на меня словно на врага народа.

– Я вместе со всеми. – Кивок в сторону еще двух десятков копающих окопы женщин.

– Перчатки-то хоть возьмешь? – Отговаривать Настю, когда она упрется, бесполезно.

– Угу. – Она угрюмо кивнула, взяла протянутые ей старенькие тактические перчатки. И когда я повернулся чтобы уходить: – Коль, – на ресницах блеснули слезы, – береги себя.

Я опустился на левое колено. Наши лица оказались на одном уровне, и почувствовал, как спазм сжал горло.

– Как всегда. – Два коротких слова удалось выдавить с трудом. И потом после почти минутного молчания одними губами: – Я тебя люблю!

– И… я тебя. – Ее руки взметнулись вверх, обвили мою шею, притянули к себе. Я не сопротивлялся, ее лицо уткнулось мне в плечо, я почувствовал, как горячая влага прожигает ткань одежды.

– Все будет хорошо, все будет хорошо, – повторил я, отчетливо понимая, что хорошо будет еще очень, очень не скоро.

– Коленька, я боюсь за тебя. Боюсь… – Мне подумалось, что еще чуть, и Настя ударится в истерику, но она внезапно отпрянула, одним движением смахнула с лица слезы и, сжав крошечные ладошки в кулаки, ткнула ими мне в грудь. – Вот только попробуй не вернись!

– Не дождешься! – Я улыбнулся сколь можно беззаботнее, она потянула отложенную лопату. Я привстал, и с края окопа на его дно потек земляной ручей.

– Весь окоп мне засыпал! – буркнула Настя.

– Все, ухожу. – Попятился, сглотнул очередной подступивший к горлу комок. – И чтобы к вечеру была дома!

– Есть, тарищ коман… – Начав бодро, она не сумела договорить и, взявшись за лопату, с остервенением начала швырять землю.

Но семейные дела на этом не закончились: Лешка, сын, нашел меня сам.

– Пап. – Он приехал с одним из бойцов, выполнявших мои поручения в пункте постоянной дислокации.

– Ты здесь зачем?

– Пап, надо поговорить. – Лешка за последние недели повзрослел. Из смешливого мальчишки он превратился в угловатого юношу.

– Давай, только быстро. – И вот так всегда, со своей службой мне постоянно не хватало времени на собственного сына. – Леш, у меня правда совсем нет времени… – Я неуклюже попытался извиниться.

– В общем, пап, я решил быть с вами. – Он кивнул в сторону моих бойцов.

– Не понял? – Я пытался обмануть самого себя, я понял все лучше некуда еще в ту секунду, когда он попросил о разговоре.