Опаленные страстью - Марша Кэнхем

— О нет, Эмори вполне мог это сделать. Не ради денег — деньги он всегда презирал — и, конечно, не из любви к корсиканцу. По правде говоря, несколько лет назад он был офицером британской армии в чине младшего лейтенанта и сражался во флоте адмирала Нельсона. Но это было… десять лет назад. Потом прошел слух, будто он связался с пиратами, добыл где-то корабль и пытался прорваться через блокаду вокруг Франции и Испании. Я точно знаю, что священнику не удалось с ним связаться и привезти его домой.

— Надеюсь, не для того, чтобы сдать властям? Флоренс покачала головой.

— По делам наследства. Так мне кажется. Понимаешь, Эмори — третий сын, и ему полагается лишь ежегодная пенсия начиная с того дня, когда он покинет поместье. Все остальное должно было перейти к старшему сыну, Уильяму, преемнику графа Хатерли. Следующим по старшинству был Бедняга Артур — мы всегда его так называли, — прошептала бабушка, покрутив у виска указательным пальцем. — Он вообразил себя птицей. Пытается летать, взмахивая руками, словно крыльями. В разговоре издает странные каркающие звуки и теребит пальцы, будто это перья. Но в общем он безобидный. Несколько недель в году проводит в лечебнице… Ты только представь: кузены женятся на кузинах… Так что полоумные есть везде. К несчастью, позапрошлой зимой Уильям тяжело заболел и умер. Его жена скончалась от горя несколько месяцев спустя, детей у них не было, и, таким образом, наследником становился Бедняга Артур, человек, мягко выражаясь, не совсем здоровый. Стэнли пришлось обратиться в суд по вопросу опекунства, но решить остальные вопросы, касающиеся поместья, он не мог, не согласовав их с Эмори. Но Эмори в это время мотался по Средиземноморью, и связаться с ним не было никакой возможности. Бедняга Артур не переставал твердить, что перелетит через Ла-Манщ, чтобы привезти брата. И однажды упал с крыши конюшни и сломал обе руки. — Флоренс вздохнула и прищелкнула языком: мол, надо же было прыгнуть с такой высоты. — Стэнли, разумеется, пытается найти выход из создавшегося положения, но его жена, легкомысленная девчонка, только и мечтает о том, чтобы Артура объявили сумасшедшим, а Эмори повесили за измену родине. Тогда Стэнли станет единственным наследником Уинзи, а она — графиней Хатерли.

— Как это бесчеловечно!

— Да. Священник, человек в общем-то разумный и практичный, становится глупым как баран в своем стремлении угодить Люсиль.

— Вы думаете, он может передать родного брата в руки властей? Раненого и беззащитного? Это ужасно! Флоренс вскинула бровь.

— Но ведь минуту назад ты опасалась, как бы этот раненый и беззащитный человек, когда очнется, не пристрелил нас всех, даже не дав нам доесть кашу.

Щеки Аннели зарделись.

— Но вы так тепло о нем говорили, что все мои опасения рассеялись. Вы же не верите, что он способен на насилие.

— Я никогда этого не говорила, дорогая. Он — сын своего отца, в конце концов, и я припоминаю несколько эпизодов, когда его крутой нрав… — Она умолкла и бросила взгляд на дверь. — А-а1 Слышишь? Наверное, это священник.

Аннели подумала было, что бабушке показалось, но в следующий момент услышала шаги в коридоре. Господин в длинном черном сюртуке с белым крахмальным воротником появился в дверях и, поблагодарив сопровождавшего его Уиллеркинза, поклонился Флоренс.

— Госпожа Уиддиком, я приехал, как только получил ваше сообщение.

Священнику было лет двадцать пять; его карие глаза светились добротой, но квадратный подбородок говорил о твердом характере и сильной воле. Он был почти одного роста с Аннели. Таких маленьких священников она еще не видела. В большинстве своем они высокие и представительные. Преподобный отец Олторп больше походил ни банковского служащего.

Он перешел сразу к делу:

— Насколько я понимаю, вы видели моего брата?

— Видели. Причем почти голого, что не очень прилично.

— Вы нашли его на берегу?

— Моя внучка его нашла. Мисс Аннели Фэрчайлд — преподобный отец мистер Стэнли Олторп. — Она взмахнула тростью и со стуком поставила ее на пол. — Аннели приехала из Лондона и совершает по утрам прогулки, чтобы за завтраком не общаться со старой каргой, облаченной в черное.

— Бабушка! Совсем не поэтому!

Его преподобие с интересом взглянул на Флоренс — Мой брат ранен?

— В основном порезы и царапины. Только на затылке рана величиной с яйцо чайки. Он был без сознания, когда Аннели нашла его, и, вероятно, еще не пришел в себя, иначе мне бы доложили.

— Могу я его увидеть?

— Разумеется. Аннели вас проводит. Боюсь, мои старые кости не позволят мне быстро двигаться, но я последую за вами. Уиллеркинз мне поможет.

Преподобный отец снова поклонился и пошел вслед за Аннели по коридору. Пока они поднимались, священник все время молчал, очевидно слишком взволнованный, чтобы заговорить.

В комнате, где сейчас лежал Эмори Олторп, дверь была открыта, а шторы опущены, поэтому там царил полумрак. Обстановка была такая же, как и в комнате Аннели: широкая кровать с балдахином, занимающая чуть ли не всю комнату, ночной столик, зеркало, умывальник, два кресла у камина. Гарольд Брум стоял у дверей с грозным видом, сложив на груди руки. Но, увидев священника, а особенно Аннели, улыбнулся и покраснел.

В комнате пахло мылом и мазью, ярко горели четыре большие свечи: две на столе, две над камином.

Эмори лежал на мягкой перине, по-прежнему неподвижно, но уже не казался таким ужасным, как на берегу.

Священник подошел к кровати. Его затуманенный взгляд прояснился, когда, склонившись над братом, он потрогал его лоб, коснулся щеки, затем пощупал пульс.

— Он так и не приходил в сознание? — обратился священник к Бруму.

Тот отрицательно покачал головой.

Священник продолжал ощупывать шею брата своими длинными мягкими пальцами, и когда обнаружил на черепе рану, лицо его болезненно поморщилось.

Аннели внимательно наблюдала за священником, после чего остановила взгляд на лице Эмори. На нем уже не было следов песка, и Аннели подумала, что бабушка не преувеличила, сказав, что Эмори чертовски красив. Длинные черные ресницы, черные дуги густых бровей. Прямой нос, красиво очерченные губы. Квадратная челюсть, могучая шея, широкие мускулистые плечи.

— Я всегда говорил, что голова у него непробиваемая, — пробормотал священник. — Просто не верится, что от такого удара она не раскололась пополам. Но почему он лежит неподвижно? Ведь прошло уже столько времени!

— На берегу он ненадолго открыл глаза, — сообщила Аннели. — Совсем ненадолго, но все-таки открыл. И даже попытался что-то сказать.

— Ну и что он сказал?

— Я не все разобрала, он говорил очень тихо. Но Несколько слов все же услышала. «Они должны узнать правду». Он произнес это дважды и добавил: «Пока не поздно».

— Поздно? Что он имел в виду?

— Я тоже спросила его об этом. Но он не ответил. В этот момент в дверях появилась Флоренс Уиддиком. Она тяжело дышала, опираясь на руку Уиллеркинза.