Красавицы советского кино - Федор Раззаков

Вспоминает Э. Быстрицкая: «Мне никогда в детстве не говорили о моей внешности. Впервые я услышала об этом в 13 лет, в госпитале. Двое раненых разговаривают: „Посмотри, какая хорошенькая девушка!“ Оглянулась — никого… Потом долго смотрела в зеркало — ничего интересного не нашла. Мама воспитывала меня очень строго…»

В 1942 году госпиталь, в котором работали родители будущей актрисы, перебросили под Сталинград. Отец оттуда ушел добровольцем на фронт, а Элина с мамой и младшей сестренкой остались при госпитале. В 14 лет Элине пришлось увидеть страшные вещи — газовую гангрену, столбняк, черные конечности, кричащих от боли молодых солдат. Если приходилось брать кровь на анализ прямо в операционной — она, стиснув зубы, брала, но едва выходила из палаты, как тут же теряла сознание. Ради спасения раненых Элина нередко становилась донором, она имела универсальную группу крови — первую. Но, учитывая возраст, у нее брали полдозы — 250 граммов.

Отметим, что среди специалистов обладатели 1-й группы крови носят звание «охотников». Почему? Эта группа крови текла в жилах неандертальцев, а они были охотниками, которые воевали за территории, где могли питаться. Поэтому люди этой группы энергичны, общительны, имеют крепкое здоровье, сильную волю, стремление к лидерству. Но они суетливы и амбициозны, болезненно переносят любую критику. Мужчины-«охотники» жадны до секса, как и женщины, а последние еще и дико ревнивы. Среди «охотников» значатся: королева Елизавета II, американский гангстер Аль Капоне, президент США Рональд Рейган, разрушитель СССР Михаил Горбачев и др.

Но вернемся к Элине Быстрицкой.

В ноябре 1944 года Быстрицкие вернулись в Нежин (киевский дом был разрушен при бомбежке), и Элина поступила в медицинский техникум. Все ее ближайшее окружение, включая родителей, их друзей, состояло из дипломированных медиков и настоятельно советовало девушке не мучиться выбором профессии. Ее приняли как участницу войны и медсестру, окончившую рокковские (краснокрестные) курсы. Учиться она начала сразу со второго семестра. Однако на первом же практическом занятии ей стало плохо. Их преподаватель-хирург должен был сделать челюстно-лицевую операцию, но во время ее проведения больной внезапно скончался от наркоза. После этого Быстрицкая поняла, что никогда не сможет стать врачом. Однако бросить техникум она не решилась. Доучилась до конца, прошла всю практику (приняла 15 родов) и получила диплом акушера-гинеколога. Но в душе уже мечтала о другой профессии.

В те годы всеми помыслами Быстрицкой завладел театр. В медицинском техникуме существовал драмкружок, в который Элина записалась с первых же дней обучения. Первым спектаклем, в котором она сыграла небольшую роль (Каролина Пимпендикель), стал водевиль «Лейтенант фон Пляшке». И хотя роль была бессловесная, однако Быстрицкой легко удавалось завести публику одним своим выходом на сцену. Кто-то из коллег тогда отметил ее прирожденный талант актрисы и посоветовал не останавливаться на достигнутом. Вскоре Быстрицкая поступила в музыкальную школу, при которой существовал балетный класс. Она хотела научиться профессионально двигаться по сцене, овладеть искусством пластического танца. И ей это удалось. В спектакле «Маруся Богуславка» она так зажигательно исполняла «танец живота» в сцене «гарем султана», что зрители буквально засыпали ее аплодисментами. Правда, ее строгая мама, присутствовавшая на спектакле, испытывала иные чувства, считая, что дочь исполняет что-то непотребное.

В 1947 году Быстрицкая окончила медицинский техникум с твердой уверенностью, что никогда не сможет работать в медицине. Всеми ее помыслами теперь завладел театр, о чем немедленно были поставлены в известность родители. Мать восприняла эту новость спокойно, а вот отец был категорически против. «Что это за профессия такая — актер? — возмущался он. — И кто тебе сказал, что у тебя есть актерский талант?» Однако дочь была непреклонна и, утирая слезы, упорно твердила о своем желании поступать в театральный. В конце концов, видя, что его словесные доводы не доходят до дочери, отец принял решение доказать свою правоту на деле. «В институт мы поедем вместе!» — заявил он, тем самым как бы подводя итог первой части дискуссии.

В Киев отец и дочь приехали погожим летним днем. В ректорате театрального института высокий стройный Авраам Быстрицкий в новенькой майорской форме произвел легкий фурор среди присутствовавших женщин, но еще большее впечатление он произвел на ректора Семена Михайловича Ткаченко, когда, войдя в его кабинет, с порога заявил: «Объясните, пожалуйста, моей глупой дочери, что в вашем институте ей делать нечего!» За свою долгую карьеру в звании ректора Ткаченко повидал множество ходоков-родителей, миссия которых обычно заключалась в том, чтобы проталкивать своих чад в его заведение. А здесь все было наоборот.

В конце концов разговор с ректором завершился победой Авраама Быстрицкого — дочь отказалась от поступления в театральный и, вернувшись в Нежин, подала документы на филологический факультет местного педагогического института. Во время учебы в этом вузе в нее влюбился молодой аспирант, отношения с которым со временем вполне могли бы перерасти в нечто большее. Однако аспирант оказался слишком идейным. Рассказывает Э. Быстрицкая:

«Аспирант все поглядывал на меня большими темными глазами, а в конце концов пригласил не то в кино, не то просто прогуляться. И вот поздно вечером проводил он меня до калитки и совсем уже собрался поцеловать… Но едва он протянул ко мне руки, как с соседнего столба грянул репродуктор. И не „Калинку-малинку“, а Гимн Советского Союза! Вы бы видели, что сделалось с моим воздыхателем: он расправил плечи и встал „смирно“…»

Учась в педагогическом, Быстрицкая в душе ни на минуту не расставалась с мечтой стать актрисой. Поэтому она продолжала заниматься балетом в музыкальной школе, а параллельно организовала там же свой танцевальный кружок, который уже через несколько месяцев победил на олимпиаде. За эту победу Быстрицкая была награждена путевкой в дом отдыха профсоюза «Рабис» — работников искусств, где отдыхали настоящие артисты. Там-то выдающаяся актриса Наталья Александровна Гебдовская, увидев Быстрицкую на сцене, посоветовала ей бросать филологию и идти в театр. Этот разговор и стал той последней каплей, которая переполнила чашу терпения Быстрицкой. Вернувшись в Нежин, она забрала документы из педагогического и вновь отправилась в Киев — в институт театрального искусства. И ее приняли.

В том же году (1950) Быстрицкая впервые вышла на съемочную площадку. Дело было так. До начала занятий в институте оставалось несколько недель, а двухмесячная стипендия, выданная Быстрицкой в педагогическом, растаяла на глазах. Пришлось ей искать возможность где-нибудь подработать. Кто-то из таких же, как и она, абитуриентов театрального посоветовал сходить на Киевскую киностудию, где за участие в массовках платили пусть малые, но деньги. Быстрицкая отправилась на студию и вскоре действительно получила крошечную роль — в фильме Игоря Савченко «Тарас Шевченко» она должна была сыграть горничную графини Потоцкой. Однако во время съемок эпизода с ее участием Быстрицкой элементарно не повезло. В том эпизоде героиня Быстрицкой танцевала зажигательный танец в хороводе с другими девушками. Но если у всех танцевавших оказались сапожки красного цвета, то Быстрицкой по вине реквизиторов достались черного. В итоге режиссер попросил вывести ее из числа танцующих, и эпизод доснимали без ее участия.