Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного - Михаил Елисеев

Такой наглости Всеволод никому не прощал. И хоть он был занят на тот момент делами в Рязани, но, узнав о том, что случилось, немедленно развернул полки, и те бодро промаршировали к новгородским пределам. Проучить торопецкого выскочку суздальский властелин решил силами трех своих сыновей: Константина, Юрия и Ярослава. Заодно скрепив этим походом их не только братскую, но и боевую дружбу.

Все быстро вернулось на круги своя. Как бы Мстислав ни пыжился, как бы громко ни пыхтел и ни распылялся словесно, как щеки ни надувал, пугая оппонентов, но юного княжича ему пришлось немедленно отпустить, а самому с той же прытью, с какой приехал, ретироваться в свои владения. Ярослав и Юрий жаждали крови, но осторожный и неохочий до драки Константин, внявший просьбам новгородцев, как старший в этом триумвирате, решил спустить дело на тормозах, то есть мирно и полюбовно. Раз уж новгородцы одумались, раскаялись и с баламутом расстались. Однако теперь Мстислава Торопецкого заметили, и те же новгородцы постоянно имели его в виду как достойный противовес любой враждебной им силе. Противовес, который можно использовать по своему усмотрению, даже в пику клану владимирских князей.

Однако вернемся к сложившейся на данный момент ситуации и поиску союзника, так необходимого Мстиславичам. Казалось бы, конфликт исчерпан. Но и Мстислав, и его младший брат Владимир понимали, что одним нагоняем тут дело может и не обойтись. Верить в то, что все худшее уже позади и за деяние другой награды не будет, было бы очень наивно. Тем более что единственный союзник, который мог им в тот момент оказать реальную помощь, – Всеволод Чермный, тоже резво замирился с могучим и ужасным хозяином Залесских земель. Коварный, беспринципный Рыжий князь, подмявший под себя половину Южной Руси, и тот пошел на попятную, что делал крайне редко. Чермный был не глупый человек и знал, когда надо остановиться. Несколько напоминаний ему не требовалось. Убедившись в бесперспективности борьбы, он предпочел породниться.

Черниговский князь забыл старую вражду, что вполне соответствовало его интересам на данный момент. А раз так, то Чермный с легким сердцем мог утопить свою ненависть в ближайшем колодце и крышку гвоздем приколотить. Уже в следующем 1210 году он заключил долгосрочный мир с владимирским князем Всеволодом Большое Гнездо, скрепив дружественный союз свадьбой. Рыжий выдал свою дочь Агафью замуж за сына Всеволода Юрия (1211). А в качестве приданого он добровольно и без всякого нажима возвращает суздальцам захваченный ранее Переяслав Южный со всеми прилежащими территориями. И клянется блюсти интересы владимирского родственника в этом регионе. Куда уж здесь соваться Мстиславу Удатному, у которого за спиной никого!

Но вернемся к Владимиру и посмотрим, чем же он все это время занимался. Как мы увидим, псковский князь был человеком деятельным и сложа руки не сидел. Это было вообще время деятельных князей. Вот Владимир и развил бурную деятельность на западной границе своих владений, вступив в тесный контакт с крестоносцами.

Чтобы понять, почему двух таких разных людей, как Владимир Мстиславович Псковский и Альберт Рижский, неудержимо влекло к установлению союза и причем как можно в кратчайшие сроки, необходимо сделать небольшое отступление.

Начнем с псковского князя.

Того, что произошло в Новгороде, мы только-только коснулись. Владимир, как младший брат, не мог не участвовать в этой авантюре. Старший практически всегда держал его при себе для решения именно практических вопросов. То есть для тех случаев, где одним лишь словоблудием не обойдешься. А теперь, когда предприятие потерпело жуткое фиаско, союзники нужны были как никогда.

Итак, на Руси противовеса владимирским князьям на тот момент было не найти. А вот в Ливонии начинал понемногу завоевывать себе репутацию новый рыцарский орден. Имя «крестоносец» во всей Европе звучало гордо, можно сказать, гремело. Совсем недавно епископ Альберт вернулся из Германии в сопровождении большого числа пилигримов, желающих распространять свет христианской веры в дремучей Прибалтике, меняя к лучшему жизнь закоренелых язычников. «Среди них были: Рудольф из Иерихо, Вольтер из Гамерслевэ и множество других знатных людей, рыцарей, клириков и всякого народа; все они, не побоявшись опасностей морского плавания, прибыли в Ливонию» (Ливонская хроника). И такой поток добровольцев должен был только нарастать.

Еще раз напомним, что сами по себе ни Рижское архиепископство, ни орден меченосцев врагами Руси, а Пскову и Новгороду в частности, на данный момент еще не являлись. Конфликт только набирал силу. Крестоносцы лишь недавно, да и то краем, потревожили псковские земли. Но то, что Рига должна была стать плацдармом для всего североевропейского рыцарства и купеческой Ганзы в продвижении на Восток, не могло не быть угрозой для Руси. Со временем крестоносцы должны были превратиться в страшную силу. Владимир это разглядел уже тогда и сделал первый шаг навстречу.

Для начала он попытался наладить прочные мирные отношения с орденом путем заключения династического брака. Этот путь был не раз опробован. Просто, проверено, надежно. Таким образом, дружба Владимира с меченосцами получила документальное подтверждение и официальную основу. К чему это приведет, не мог еще предсказать никто.

Епископ Альберт как личность производил приятное впечатление. Сам по себе он вообще был неплохой человек. Умеренный, деятельный, выдержанный и главное, не фанатичный, трезво оценивающий обстановку. Он умел много работать и заводить себе друзей. А дружба с псковским князем для епископа была просто подарком. Так что союз, скрепленный личной приязнью, был сейчас выгоден обоим. И что с того, что один немец, а другой – русский князь. Мстислав Удатный все время ориентировался на Запад. Всеволод Большое Гнездо при нужде обвенчал своего сына Ярослава с дочерью половецкого хана Кончака, чем обрел себе сильного, беспринципного, но верного союзника. Опять же обезопасив от степных хищников границы своих земель. Вот и призадумаешься, кому с кем дружить и кому с кем родниться. Псковскому князю Владимиру многие современные историки именно эту дружбу ставят в вину, забывая при этом, что никакой вражды у русских ни с крестоносцами, ни с немцами доселе не водилось. И за это объявлять его чуть ли не предателем по меньшей мере глупо.

Каким именно был этот брак?

Историки расходятся в версиях. По сведениям Генриха Латвийского, нашедшим отражение у С. М. Соловьева, дочь Владимира была замужем за Дитрихом (братом самого рижского епископа Альберта). По версии Л. Войтовича, Владимир был сам женат на дочери упомянутого Дитриха Буксгевдена. Достоверные источники, где упомянут брак обеих (как «дочери Дитриха», так и «дочери Владимира»), – пока не известны. Скорее всего, здесь можно положиться на мнение Генриха Латвийского. Он должен был знать, о чем пишет. Во-вторых, жена князя Владимира больше известна как Агриппина Ржевская. У нее имелись свои владения. Вряд ли немку русские летописи стали бы именовать таким титулом.

Дальше все развивалось так, как и положено было по логике сюжета. Изгнав Мстислава Удатного из Новгорода, Всеволод Большое Гнездо и не думал останавливаться на достигнутом успехе. Особенно теперь, когда можно было подмять под себя и своенравный Псков. Он хоть и не Новгород, но тоже может быть полезен. Вот здесь сторонниками суздальской партии и был грамотно разыгран козырь о тайной и крепкой дружбе Владимира с немцами. Возможно потенциальными врагами, которые причиняли все больше и больше неудобств интересам Руси и постепенно становились явной угрозой для ее северных границ. В таких городах, как Псков и Новгород, для изгнания князя порой было достаточно и более глупого и беспочвенного обвинения. Главное было не в нем, а в том, чья партия в городе на данный момент сильнее. В этот раз Всеволод победил. Ему было недосуг разбираться в личных качествах псковского князя. Достаточно того, что он принадлежал к иному, враждебному ему клану.