Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер! - Алексей Молокин

– Откуда в Москве мутанты, – изумился Берет, – да еще дикие? А что, еще и цивилизованные бывают?

– Оттуда же, откуда и мы с вами, – вздохнул Александр Борисович. – Мы ведь с вами тоже мутанты, именно те самые, цивилизованные, как вы изволили выразиться. В отличие от диких мутантов мы, цивилизованные, сохранили в себе человека, а вот кое-кто, увы, не сумел. Впрочем, для того, чтобы сохранить в себе человека, надо сначала им стать, а это, извините, дано далеко не каждому. Так что добро пожаловать домой, сталкер!

Сколько в России шанхаев? Нет, Шанхай с прописной – он один и находится вовсе не в России, а там, где ему и положено находиться, за Великой Китайской стеной. А вот маленькие шанхаи, местного значения, в России некогда встречались, если не повсеместно, то довольно-таки часто. Рыбачьи городки на берегах Оки и Волги, построенные из подручных материалов, так и назывались – шанхаи. Общежития при ткацких фабриках в провинциальных городках Владимирщины, битком набитые привезенными из Средней Азии, а то и из Вьетнама гастарбайтерами, – тоже шанхаи. Издавна в российских шанхаях свои законы, свои правда, ложь, справедливость и суд. Так что неудивительно, что несколько домов, построенных на радиоактивном пятне на московской окраине, достойно пополнили список российских шанхаев. Здесь поселились вернувшиеся в большой мир сталкеры. В основном – беднота, у тех, кто побогаче, в Подмосковье существовал свой шанхай – аккуратный и солидный, без аляповатых архитектурных и прочих излишеств коттеджный поселок со шлагбаумом, забором и охраной. Благоустроенный шанхай для успешных выходцев из Зоны, назывался Верхний Шанхай, а для остальных, соответственно, Нижний, иногда его называли Веселый Шанхай, временами там действительно бывало весело, хотя далеко не всем. Само собой, охранниками в домах Верхнего Шанхая служили бывшие сталкеры, проживающие в Нижнем Шанхае, только вот с прислугой имелись некоторые проблемы – хреновые из сталкеров получаются лакеи, даже из самых растяпистых неудачников. Впрочем, самые неудачливые так и остались там, в Зоне Отчуждения.

Нижнему Шанхаю, само собой, прислуга не требовалась.

Конечно же, бывший сталкер Берет, а теперь гражданин Российской Федерации Степан Владимирович Балмасов, поселился в Нижнем Шанхае. А куда деваться?

Со старой квартиры Степан забрал только книги, старенькую гитару да раскладушку с ветхим бельецом, собственно, никаких других вещей у него и не было. Ну, еще добытый в электричке разболтанный обрез ижевской двустволки двенадцатого калибра. С обрезом сталкер решил не расставаться, пусть и дрянное – но все-таки оружие. Не привык он так – без ничего, без денег – еще куда ни шло, а вот без ствола – совершенный душевный дискомфорт.

Ко многому надо было привыкать. К тому, что зовут тебя теперь не Берет, а Степан, что денег нет, и неизвестно, когда они появятся, а передвигаться по-прежнему приходится на костылях, плохо регенерирует поврежденный позвоночник, ох, плохо. И к врачам не пойдешь, нет здесь Болотного Доктора, здесь все платное, так что приходится уповать на разбуженные Зоной резервы организма – больше не на что. Работы скорее всего в обозримом будущем не предвидится – какой сейчас из него охотник на мутантов, тем более диких! Продать нечего, комната на Парковой ушла в обмен на эту вот квартиру, да еще, поди, и должен остался этой самой не то конторе, не то организации – один черт! Сталкер посидел на кухне, покурил, послушал, как на два голоса урчат пустой холодильник и желудок… Во двор выбраться, что ли, может, знакомые встретятся, здесь ведь много бывших сталкеров, авось если не помогут, то хотя бы подскажут что и как. Уж нальют-то точно, с этим во дворах спальных районов просто. Поразмыслив, Степан понял, что во двор ему не хочется, так же как и встречаться с местными люмпенами. И выпивать тоже не хочется, поэтому сталкер бросил на раскладушку ветхий до прозрачности плед, разделся и рухнул в сон. Львы в эту ночь ему уж точно не снились…

А на следующее утро после переезда в дверь длинно и нахально позвонили. Потом, даже не дождавшись реакции на звонок, грохнули от души – не то кулаком, не то копытом. Нагло грохнули и вызывающе. Степан от неожиданности пролил на трусы пустой кипяток, мгновенно озверел, матюгнулся, клацнул вычищенным трофейным обрезом и на одном костыле скакнул к двери.

– Эй, сталкер, принимай гостя, – гулко раздалось с лестничной клетки, – с приветом от Александра Борисовича. Слышь, ты, псих чернобыльский, положь ствол и не дури, в Москве, конечно, маньяк на маньяке сидит и маньяком погоняет, но для насилия ты нынче конфигурацией не вышел. Давай открывай!

Берет плюнул на осторожность и открыл.

Через порог шагнул грузный детина в необмятой песочного цвета камуфле, с мордой, испятнанной звездчатыми шрамами. Камуфля была изначально предназначена для пустыни и смотрелась странно, хотя и внушительно, а вот обширная морда была знакомой и смотрелась погано. Трудно забыть лицо человека, которого ты собирался убить, даже если это морда. Да вот беда, «Винторез» тогда некстати заело, перегрелся, наверное. И остался везучий бандюк со смешным погонялом Карапет жить. Хотя не было тогда у Карапета таких приметных шрамов, этими украшениями он обзавелся уже после, когда сдуру морду свою карапетскую сунул в жгучий пух. Какой-то шутник убедил салагу-бандюка, что жгучий пух способствует росту усов и бороды, с которыми у юного тогда еще Карапета дело обстояло неважно. «Пух – и готово!», как говаривал прапор Юра, который, наверное, вовсе и не прапор, а может быть, даже и не Юра, а скорее всего шестерка-шестеренка в безымянной организации или конторе, мать их за ногу обеих! Впрочем, с шутником Карапет поступил соответственно: «пух – и готово», чем несколько реабилитировался в глазах братвы.

– Ну, чего вылупился? – вполне дружелюбно спросил заматеревший Карапет. – Не признал, что ли? А я вот тебя сразу узнал, морпех гребаный! Как ты меня, пацана еще, на свалке выцеливал, сука полосатая, разве такое забудешь? Да только это дела прошлые, шибко памятливые в нашей компании долго не задерживаются, вот я и позабыл все. Веришь, мне велели, я и позабыл. И тебе советую память свою шаловливую приструнить, понял?

Не дожидаясь приглашения, громила протопал мимо сталкера в комнату, презрительно скривился, увидев продавленную раскладушку, и брезгливо опустил задницу на табуретку. Прямо-таки граф недостреленный! Берет, как был в трусах, стоял в проходе, не зная, что делать. Врезать от души по морде или, как советовал бандюк, «приструнить шаловливую память» и принять ситуацию такой, какая она есть.

Между тем Карапет снова повернулся к сталкеру, оглядел его внимательно, хмыкнул и сообщил:

– Что-то ты, инвалид криминального труда, хреноватенько выглядишь! Хотя не сказать, чтобы это меня сильно расстраивало.

– Ты, Карапет, меня с собой не ровняй, какой криминальный… – начал было Берет, но осекся, потому что прав был посеченный пухом бандюк, ох, как он был прав!

– Дошло? – весело оскалился Карапет. – Дотумкал наконец! Какие же вы тормозные все-таки, сталкеры-фраера, ни хрена фишку не сечете! Здесь, в Москве, что бандюк, что «свободный», что «должанин» – один хер! Все под статьей, и, что характерно, под одной и той же. Так что сиди себе и не питюкай, сталкер! И благодари Борисыча, что тебя прикрыл, а то словили бы тебя, родимого, – и в спецприемник, а потом куда и похуже. Туда, где умники в белых халатах нашего брата сталкера по винтику раскурочивают, все хотят понять, что такое особенное с нами Зона учудила. Только вот не слыхал я, чтобы хоть кого-то обратно собрать сумели, потому что ни один сталкер еще оттудова не вернулся. Все сгинули. Почище, чем в Зоне. И вот еще что, ты Карапетом меня больше не зови, слышь, сталкер, не принято это здесь. Я теперь Василий, а по батюшке – Станиславович. Понял?