Сумеречное сердце - Вера Александровна Петрук

окажется еще и охотником на вампиров, то ей из деревни точно не выбраться. У таких нюх как у псов, а то и лучше. В лесу Эсмина, конечно, подумывала о смерти, но, оказавшись среди людей и вдохнув запах жизни, решила еще немного побороться. Может, она и не присягала Темному Хозяину, но подарок в виде чернокнижника был явно от него. Кто еще мог снять ведьмино проклятие, как не колдун?

Задумавшись, Эсмина принялась ходить вокруг дерева, гадая, как бы извернуться, чтобы колдун ее не обманул. Девочка устроилась на извилистом старом корне и, достав леденец, принялась сосредоточенно его облизывать. Мимо ходили люди, изредка бросали на Эсмину подозрительные взгляды (все-таки она была чужачка), но на девочку никто не обращал внимания – ни одного поворота головы в ее сторону. О марьих духах вампирша слышала, но считала вымыслом. Почему? Потому что за почти сто лет долгой жизни ни она сама, ни кто-либо из клана с ними не сталкивался.

При мысли о клане в груди потянуло, заболело, на душе стало тоскливо, грустно. Эсмина и не догадывалась, как сильно прикипела к Гнезду, пока оно не стало недосягаемым. Прожить сто лет вместе – многое значит. Но как же легко они ее выгнали!..

– Ты еще долго думать будешь? – окликнул ее колдун. – Солнце припекает.

«Скоро тебя еще не так припечет», – хотела огрызнуться Эсмина, но догадалась, что он ее подначивал. Время шло, надо было решаться.

– Обманешь – найду и прикончу, – прошептала она, глядя себе под ноги. – Поклянись Темным Хозяином, что выполнишь то, что обещал.

– Клянусь Темным Хозяином, – тут же отозвался колдун, и Эсмина поняла, что этот тип может поклясться чем угодно. Без всяких обязательств.

Будь что будет, вздохнула она, кивнув ему. Мол, согласна.

– Жди здесь, – велела она девчонке, но даже не стала проверять, послушалась та или нет. И так знала, что ребенок поплелся следом. Странным все-таки был этот дух. Сладости любил, голод чувствовал…

Двое селян неподалеку жарили огромную телячью ногу, нанизанную на вертеле. Мясо томили давно, оно истекало соком и наполняло площадь назойливым запахом, казавшимся Эсмине зловонием смерти. Аппетита у нее он не вызывал в отличие от большинства селян, толпившихся вокруг мяса. По мере готовности повара отрезали от бедра ровные куски, нанизывали их на деревянные шпажки и продавали.

– Эни! – потянула ее за руку прожорливая девчонка, указывая на мясо. Эсмина твердо покачала головой, решив, что больше на провокации не поведется. Раз дух, значит, от голода не умрет.

Протолкавшись в первые ряды, она все-таки купила палочку с мясом. Присев, сунула ее духу, затем тайком вытянула пару тлеющих углей из костра. Кожа ладоней тут же почернела и обуглилась, однако боли Эсмина не ощутила. Огонь мог повредить вампиру, но не убить. А вот серебряный кол в сердце представлял серьезную опасность. Неудивительно, что Эсмина серебро ненавидела.

Колдун молчал, больше не веселя публику тарабарщиной, палач еще не приехал, на другом конце площади начали выступать скоморохи и клоуны – внимание толпы к осужденным поубавилось. Даже детвора отлепилась от погоста, убежав к циркачам.

Глядя в расширившиеся от ужаса глаза колдуна, Эсмина сунула еще раскаленные угли в хворост, сложенный у подножия дровяной кучи, которая должна была отправить слугу к Хозяину, в ад.

– Что ты… – Договорить он не успел, так как высушенные и нагретые на солнце дрова вспыхнули жадно, охотно и мощно. Облизнув добычу, пламя метнулось к небу, загораживая орущего колдуна от всего мира.

– Потушите огонь! – раздавалось со всех сторон.

Люди засуетились, забегали… Еще бы, ведь им портили представление. Колдун должен был стать факелом на фоне черного неба, чтобы осветить своей смертью человеческую скуку.

– Воду, несите воду! – присоединилась к общим крикам Эсмина.

Схватив камень, она размахнулась и бросила его в водонапорную башню, которую заприметила ранее. Булыжник, получивший ускорение от нечеловеческой силы вампира, легко пробил деревянную стену огромной бочки, окатив тугой струей гуляющую толпу. Вот теперь степень хаоса на ярмарочной площади приобрела нужную величину. Одни бросились спасаться от пламени, которое перекинулось на помост, другие метнулись к льющейся воде, подставляя подвернувшиеся под руки емкости – ведра, черпаки, шапки. Внезапный пожар в полностью деревянном Ялмаре мог стать причиной конца, и деревенские паниковали не зря.

Довольная тем, что натворила, Эсмина впервые за долгое время почувствовала себя в нужной колее. Смерть и разрушения всегда шли рука об руку с ее кланом, и царящее вокруг безумие напомнило ей о доме. Наверное, будь она способной рыдать, то сейчас и слезу ностальгии бы смахнула.

Убедившись, что окружающим до нее нет дела, вампирша шагнула в пламя и, выпустив когти, одним взмахом срезала веревки, удерживающие колдуна. Теперь ей нравилось на него смотреть. Приближающийся огонь сбил с него всю спесь.

– Сумасшедшая! – выдохнул чернокнижник, кашляя и опираясь на ее руку. Пламя ему не навредило, но дыма он наглотался.

– Кто бы говорил, – хмыкнула Эсмина, бесцеремонно стаскивая его с помоста. Если бы она подстраивалась под его движения, казавшиеся ей медленными и неповоротливыми, сгореть успели бы оба.

– Постой, – прохрипел колдун и, взяв ее руку с когтем, отрезал одну из своих кос. Скрутив волосы в причудливый узел, он бросил их в пламя, поближе к двум столбам, где были привязаны женщины, осужденные на повешение. – Ты же не хочешь поджечь и их?

– Да мне все равно, – пожала плечами вампирша.

И ведь не солгала. По сравнению с зовом крови никакие чувства не могли быть сильнее. Глядя на то, как суетливо мечутся и кричат в страхе люди, Эсмина им даже позавидовала. Ощущать что-то сильнее голода было… заманчиво.

Тем временем колдовство сработало, сплетенные волосы, попав в огонь, стали съеживаться, а вместе с ними принялось скукоживаться и пламя, уже почти добравшееся до ног двух оставшихся на помосте преступниц.

– Бегите! – крикнул колдун и ткнул пальцем в веревки на руках женщин. Повинуясь его жесту, узлы распались, освобождая пленниц.

«Они ведь убийцы!» – подумала Эсмина, глядя на красные обручи, которые стягивали шеи убегающих. Такие «украшения» всегда надевали перед казнью тем, кто забрал чью-то жизнь. И тут же едва не расхохоталась. Она и сама бы носила подобный обруч, окажись в руках правосудия. А вот вторая мысль была более здравой. Если чернокнижник так легко освободил этих двоих, что мешало ему сделать то же самое с собственными узами?

Но думать было некогда. Веревки колдуна превратились в двух черных змей, которые, раскрыв пасти, жадно пожирали огонь, все время увеличиваясь в размерах. Когда Эсмина с колдуном и девчонкой убегали с площади, змеи уже