891 день в пехоте - Лев Анцелиович

Начальник штаба 94-го отд. батальона ПТР Казимиров Б.Н.

Наши Г-образные окопы располагались в 5–7 м друг от друга, на самом переднем крае, впереди наших войск не было. Один элемент буквы «Г» был расположен параллельно линии фронта, а другой под прямым углом к ней. Эта вторая часть окопа была перекрыта (леса там не было) и засыпана землей. Внутри каждого окопа стояла небольшая печурка, изготовленная бойцами из старого ведра, в ней поддерживался огонь почти круглосуточно, но так, чтобы дым не демаскировал расположение окопа. Пока один номер расчета вел наблюдение, другой отдыхал внутри окопа, а затем через определенное время происходила смена.

Конструктор Дегтярев В.А. в цехе оружейного завода. 1943 г. ПТР.

Весь период до 16 декабря 1942 г. мы вели наступательные бои, но не очень успешные. В эти дни погиб наш командир взвода Геннадий Крюков, вместо него был назначен старшина Мосейчук Николай Иосифович. Уже лежал снег в донской степи, дули холодные злые ветры, а мы день и ночь в окопах. За всю первую половину декабря мы ни разу не ночевали под крышей. В памяти сохранились темные ночи в степи, холод, белый свет ракет и постоянное желание есть.

Кормил нас старшина неважно, но не потому, что не хотел или не было продуктов. Просто такие были условия. Днем к нам подойти было нельзя – все подходы простреливались. Так что кухня появлялась в тылах роты два раза в сутки – после наступления темноты и перед рассветом. Давали нам спирт – наркомовские сто грамм, котелок пшенной полужидкой каши с мясом на двоих, котелок чая – тоже на двоих.

Суточная порция хлеба выдавалась вечером и тут же съедалась. Мой второй номер был молодым парнем, родом из Украины. Он был хорошим солдатом, товарищем, балагуром. Мы с ним ладили. У него всегда было желание курить, а табака не хватало, и он был очень благодарен мне за то, что я делился с ним своей порцией махорки. На передовой курили все, ночные дежурства протекали быстрее с козьей ножкой в зубах. И к тому же табак разгонял сон.

Небо над нами все время жило. И наши, и немецкие самолеты летали беспрерывно – в разгаре была операция по уничтожению окруженной сталинградской группировки. И на Дону, и особенно летом 1943 г. на Северском Донце мы вели борьбу с самолетами противника. Для этого во взводах оборудовали приспособление для стрельбы по воздушным целям – вкапывали столб высотой до полутора метров, на нем закрепляли как бы на оси колесо от телеги – оно вращалось. Во время боев в Донбассе пэтээровцы сбили двухфюзеляжный самолет (раму), который шел на малой высоте.

ПТР как средство противовоздушной обороны.

Наступил и наш черед. Был получен приказ на наступление. Все тщательно готовились, саперы ночью разминировали проходы, мы вели постоянное наблюдение за противником. Утром 16 декабря – мощная артиллерийская подготовка – раньше я такой не слышал – и мы двинулись вперед. Но прорвать линию обороны в первый день мы не смогли. Однако на следующий день в бой были введены новые части, соседи вклинились в оборону противника, он начал отходить, и мы двинулись вперед, на запад. Так тогда говорили, а на самом деле мы шли в юго-западном направлении, на Морозовск.

Перед нами была поставлена задача преследовать отходящего противника, не дать ему закрепиться, сбивать вражеские заслоны и развивать наступление на станицу Каргинскую. Как только мы тронулись в путь, я почувствовал, что ноги мерзнут, у меня не было валенок, а мороз был под 20 градусов. Одеты мы были тепло – теплое белье, ватные брюки, телогрейки, шинели, подшлемники. Все это у нас было, но валенки были не у всех, а сапоги не спасали ноги от мороза, который крепчал. Мы же все время в пути, под открытым небом, все хаты в хуторах либо разрушены, либо заняты штабами или медпунктами.

Кто-то из солдат роты уже достал валенки. Говорили, что снимают с убитых. Я решил, что буду мерзнуть, но с убитого снимать не стану. Об этом сказал вслух. Но на вторые сутки марша так промерз, что ног не чувствовал. И в это время мой второй номер принес мне валенки. Они подошли по размеру. Я сразу ожил, и все казалось не таким уж трудным. Но большие пальцы на ногах оказались подмороженными.

Все это время противотанковое ружье было у нас на плечах. У нас – это значит или у меня, или у моего напарника. Но по штату у второго номера был свой нелегкий груз: автомат, запасные диски к нему, 40 патронов к ПТР (каждый 250 г), противотанковая граната. Так что хотя мы и менялись, но изменялся вид оружия, которое мы несли, а не вес ноши.

На второй день мы увидели первых пленных – вначале одиночек, а потом и колонны. Вид у них был жалкий – они были закутаны в различное тряпье, на ногах соломенные сапоги – бахилы, переставлять ноги в которых было довольно сложно. Но и тряпье, и соломенная обувь спасали в какой-то степени от мороза, а это было в то время для румынских солдат главным. О внешнем виде они тогда не заботились.

Пэтээровцы выдвигаются на боевые позиции.

Наступали мы в направлении 4-го отделения совхоза «Красная Заря» Ростовской области. Мы знали, что впереди нас идут наши танковые части, что мы, двигаясь за ними, только сбиваем заслоны противника, пытающегося всеми силами ослабить наш прорыв, снизить темп нашего наступления.

21 декабря 1942 г. мы приблизились к населенному пункту, одному из отделений совхоза. Был конец холодного, самого короткого зимнего дня. Противник нас обнаружил, когда мы находились метрах в 500 от крайних домов, мы все были без маскировочных халатов. Но наша цепь продолжала продвигаться.

Вдруг на окраине поселка загорелись три скирды – стало светло как днем. Захлебываясь, забили пулеметы, и мы были вынуждены залечь. Кто-то дал команду окапываться. Это было нелегко, так как лежали мы на снегу, наше малейшее движение было заметно противнику.

Кое-как удалось углубиться в снег, привести ружье в боевое положение – мы открыли огонь по огневым точкам противника. Видимо, стрельба наша была не очень эффективной, так как огневые точки врага жили, пулеметный огонь не ослабевал. Начали нас беспокоить и минометы – вокруг нас стали рваться мины.

Появились первые раненые. Самое страшное было то, что раненым нельзя было своевременно оказать помощь, – горящие скирды освещали поле боя, малейшее наше движение было заметно врагу. А сколько может в мороз на снегу пролежать раненый? Многие легкораненые не выдерживали долгого лежания на снегу, поднимались. И здесь их настигала пуля.

Вскоре я обнаружил, что расчет ПТР, лежащий слева от меня, погиб. Через некоторое время был убит второй номер моего расчета – он слишком высоко поднял голову. Но выхода не было, – надо было выполнять приказ, вести огонь по противнику. Так мы лежали всю ночь на снегу под непрерывным огнем. Сами стреляли, дремали, наблюдали за полем боя – до тех пор, пока скирды не сгорели и не забрезжил рассвет.