Встречный бой - Дмитрий Казаков

Услышав столь откровенное святотатство, Марта ощутила, как от гнева потемнело перед глазами: как этот юнец смеет клеветать на Пророка? На того, кто создал форсеров, дал им право на жизнь?

Из горла невозмутимой обычно Инги вырвался яростный хрип.

— Спокойнее, солдаты, — субтактик остался бесстрастен. — Теперь я понимаю, кто ты такой и вижу, что твои убеждения неколебимы.

— Да! — Кристоф гордо вскинул голову, но тону его противоречили глаза, полные животного страха.

Молодое тело не желало умирать.

— Можно сказать, я даже уважаю тебя за верность принципам, — заключил Антон, делая шаг вперед. — Поэтому убью сам…

Пленник распахнул рот, желая что-то сказать, но мощная рука сомкнулась на его горле и вздернула в воздух, точно игрушку. Раздался хруст шейных позвонков, вздрогнули тонкие ноги.

— Все, — субтактик брезгливо отбросил труп. — И так будет с каждым врагом Эволюции! Сожгите это тело тоже, он недостоин быть утилизированным на благо общества…

Инга с Мартой переглянулись, подхватили труп и потащили туда, где к небу поднимался столб черного, точно думы преступника, дыма.

Самолет тряхнуло, будто налетевшую на ухаб машину, белесая пелена за иллюминатором ушла вверх, открыв землю. Роберт зевнул и потянулся, расправляя онемевшие от долгого сидения в кресле мускулы.

До посадки оставалось не больше получаса.

— Интересно, дадут кому цацку за эту операцию? — лениво поинтересовался сидящий в соседнем кресле Штольц.

— Вряд ли, — хмыкнул расположившийся через проход Лю Фай. — Если только начальству.

В иллюминаторе показался Пекин — уходящее за горизонт поле серых прямоугольников-кварталов, шевелящиеся от ползущих по ним автомобилей ленты шоссе, зеркальные столбы небоскребов.

Самолет оставлял мегаполис чуть в стороне, уходя от него к северу.

— Может, кому и дадут, — заметил Роберт. — Но только выбрать будет трудно. Никто в этот раз не слажал, обошлись без идиотского героизма и ошибок.

Операция в джунглях Южной Америки прошла на редкость успешно. Полицейские обошлись полудюжиной легких ранений, а в руки к ним попала неповрежденная база и десятка полтора «химиков».

Наутро после операции бойцов спецназа вывезли на вертолетах в Боготу, где перегрузили в самолет. Там же полицейские избавились от экипировки и оружия, сдав их на передвижной склад, в настоящий момент летящий в грузовом трюме.

— Не, не дадут, — уперся Лю Фай. — Я…

— Господа, мы заходим на посадку, — раздавшийся из системы оповещения голос капитана прервал дискуссию. — Просьба пристегнуть ремни и сидеть тихо.

— Вот и поговорили, — буркнул Роберт.

По салону прокатилась волна щелчков от застегивающихся креплений, самолет качнуло так, что скрипнули опоры кресла, и через мгновение сильно заложило уши. Роберт сглотнул, но помогло это мало.

Переделанный для перевозки спецназа транспорт АХ-210, называемый среди полицейских «жуком», заходил на посадку величаво, точно дирижабль начала двадцатого века.

Скрежетнули шасси, махина самолета затряслась, как утлая лодочка на волнах. За иллюминатором замелькали, замедляя скорость, разделительные линии посадочной полосы.

— Когда-нибудь эти летчики нас угробят, — проворчал Штольц, издав облегченный вздох.

Уроженец Баварии, шесть лет отдавший службе в полицейском спецназе и не раз глядевший смерти в лицо, он боялся только одного — летать, и справиться с этим страхом никак не мог.

— На выход! — самолет остановился, ожила система оповещения.

Роберт поднялся, вскинул на плечи рюкзак и вслед за Штольцем вылез в проход, оказавшись непонятно каким в тянущейся к выходу из салона очереди.

— Не торопитесь! По одному! — покрикивал расположившийся у самого трапа лейтенант.

Полицейские обращали на его слова не больше внимания, чем индийский аскет — на жужжание мухи. Очередь выдавливалась из самолета, точно болтающая и смеющаяся колбаса.

Выбравшись на трап, Роберт зажмурился — настолько ярким показался свет пробившегося через облака солнца, а затем вдохнул полной грудью, ощущая запах нагревшегося металла и теплого бетона.

Свистел ветер, а неподалеку, за оградой аэродрома, рычали моторами похожие на носорогов транспортеры. На борту у каждого виднелась аббревиатура ПССН — полицейские силы специального назначения.

— Не спать, — окликнул ожидающий у трапа сержант Фолли. — За мной!

Судя по всему, отделение ждало оказавшегося последним Роберта.

Расстояние до транспортеров преодолели быстрым шагом. По выдвинувшейся лесенке залезли в воняющее машинным маслом чрево одной из машин.

— Эх, завтра выходной, — вздохнул Крауч, устроившись на жесткой лавке. — Поеду в город…

— Что, будешь девчонкам рассказывать, как в штаны наложил? — ехидно осведомился Штольц.

Раздался дружный смех, Крауч обидчиво засопел.

Транспортер сдвинулся с места, когда люди набились в него так тесно, как горошины — в стручок. Мотор рыкнул, заложило уши, от первого рывка кое-кто едва не слетел с лавки.

Транспортер остановился и снаружи донесся негромкий размеренный лязг.

— Ворота открывают. Приехали, слава Лику Единого, — сказал сержант Фолли, и широкое лицо его расплылось в улыбке.

— Да уж, сколько можно трястись, — буркнул Лю Фай.

Лязг стих, транспортер вновь двинулся с места, но через полсотни метров встал окончательно. Мотор рыкнул последний раз и стих, с лязгом открылась дверца в задней стенке кузова.

Роберт пробрался через нее одним из последних. Спрыгнул на землю и скользнул взглядом по знакомому до малейшей черточки пейзажу.

За плацем, где остановились машины, виднелся памятник генералу Романову, первому диктатору объединенного человечества, сумевшему два столетия назад вырвать Землю из анархии, за ним — похожее на кубик высотой в три этажа здание штаба полка.

Левее располагалась столовая, за ней — казармы, а еще дальше, за полосой покрытых только что вылезшей листвой деревьев, простирался тренировочный полигон, ненавидимый всеми бойцами без исключения.

За штабом находились продовольственные и вещевые склады, а правее, у самой ограды — автостоянка и арсенал.

— По отделениям — стройся! — команда раздалась в тот момент, когда последний полицейский выбрался из транспортера.

Прошло несколько мгновений, полных шуршания и топота, и на квадратной площадке плаца вместо толпы оказалась выстроившаяся рядами рота.

— Всех благодарю за службу, — капитан выглядел усталым, а гнусавил больше обычного. — Все проявили себя с лучшей стороны, так что даже вызвать на рапорт некого… С сегодняшнего вечера вам дается двое суток увольнений, но с понедельника наша рота заступает на дежурство. Не забывайте об этом. А сейчас — вольно! Все свободны!