Фабр. Королева жуков - Майя Г. Леонард

«Мокрицы не очень вкусные, – подумал он, разжёвывая передними зубами крошечный живой комочек. – Жуки лучше. Мясистее».

Пикеринг на верхней койке всё ещё что-то бубнил.

– Главный вопрос, Хампти. Что нам нужно сделать в первую очередь?

– Я тебе говорил: не называй меня так! – зарычал Хамфри.

Пикеринг противно захихикал, брызгая слюной. Его изжёлта-бледная физиономия показалась над краем узкой тюремной койки.

– Что нам делать, когда выйдем отсюда, как ты думаешь?

Его клочковатые брови изогнулись, а жёлтые зубы торчали из приоткрытого рта, как у крысы. Подбородок, похожий на локоть, зарос сивой щетиной, а редкие волосы висели, словно размотавшийся клубок бечёвки.

– Да что хочешь, то и делай! – буркнул Хамфри и отвернулся к стене, чтобы не видеть надоевшего Пикеринга.

– Но я тебя спрашиваю! – не отставал Пикеринг. – Хамфри, мы же с тобой теперь партнёры! Найдём сначала мальчишку? Или навестим Лукрецию Каттэр? Она нам должна миллион фунтов[7], ты не забыл?

Он ткнул Хамфри в спину костлявым пальцем.

– Жуков-то мы ей честно отдали! Мы не виноваты, что мерзкие насекомые стали отбиваться.

– Когда меня отсюда выпустят, я пойду в ближайшую шашлычную! – Хамфри потёр пустой живот. – А потом найду мальчишку и в землю вобью по самую маковку.

– Да-а! – завизжал Пикеринг. – Правильно! Сначала мальчишку!

Он захлопал в ладоши, но вдруг замер.

– Погоди, на что ты шашлыки-то покупать будешь? Нет, сначала надо пойти к Лукреции Каттэр и забрать своё. Когда получим деньги, можешь накупить хоть полную ванну шашлыков!

Хамфри хмыкнул, но кивнул. В словах двоюродного братца определённо был смысл, а мысль о полной ванне шашлыков ему точно понравилась.

– Вот после этого, – Пикеринг вдруг взмахнул руками, – МЫ УБЬЁМ МАЛЬЧИШКУ!

– Ш-ш-ш!.. – зашипел Хамфри. – Нас отсюда не выпустят, если поймут, что мы собираемся первым делом пристукнуть ребёнка.

– Да-да! – прошептал Пикеринг. – Это нужно держать в секрете, Хампти. Ш-ш-ш!.. – И он снова захихикал.

Хамфри покачал головой. Пикеринг был не в себе с тех пор, как их дом превратился в груду обломков. Как будто в нём слишком туго закрутили какую-то пружину, а теперь она распрямилась и отскакивает в самых неожиданных направлениях. Раньше Пикеринг, например, заботился о своей внешности. Всегда был умыт, причёсан, аккуратно подстригал ногти и выдёргивал волоски из ноздрей. Но после того как жуки обстреляли его какашками, он перестал мыться. Исчезло всё, что ему было дорого, – магазин и его драгоценная мебель.

Теперь Пикеринга интересовали только три вещи: деньги, мальчишка и Лукреция Каттэр. Влюблённость в миллионершу, которая предложила купить у них жуков, стала как будто ещё сильнее оттого, что его отвергли. Он завязал узлами своё любимое одеяло, по прозвищу Слюнявчик, так что получилось что-то вроде куклы, и по ночам, когда думал, что Хамфри спит, целовал эту куклу, называя Лукрецией.

Хамфри снова и снова перебирал в голове события, которые привели к их с Пикерингом аресту, но так и не мог ничего понять. Кто-то подбросил в их дом бомбу и выстрелил в сопляка, в этого Даркуса Катла. В обоих преступлениях почему-то обвинили их с братцем, хотя у них и огнестрельного оружия-то не было. И зачем бы они стали взрывать собственный дом?

Хамфри не радовала перспектива прожить всю жизнь в тюрьме. В целом ему здесь даже нравилось – по крайней мере чисто, чего не скажешь о его комнате. Он и на воле не роскошествовал. А люди в тюрьме такие же, как и за её стенами. Хамфри всегда считал, что каждый готов его ограбить при малейшей возможности, ведь он сам поступил бы так же. Больше всего в тюрьме его расстраивала кормёжка. Он стосковался по мясным пирогам с клюквенным соусом. За месяц в тюрьме его объёмистый живот заметно отощал, кожа висела складками, словно оплывшая свеча. Желудок постоянно болел, и чем сильнее болел, тем свирепей становились мысли Хамфри.

Услышав шаги, он обернулся к решётке, которая в камере была вместо передней стены. Пикеринг сел на верхней койке, свесив ноги прямо перед лицом Хамфри. Всё-таки надо бы ему помыться и подстричь ногти.

По ту сторону решётки появился дежурный охранник в форме, фуражке и с большой связкой ключей.

– Сегодня ваш счастливый день, джентльмены! Управление тюрем Ёё Величества не желает больше обеспечивать ваше проживание.

– Что?! – Пикеринг соскочил вниз, что-то радостно лопоча.

– Нас выпускают? – Хамфри скатился с койки на пол и встал на колени.

– Похоже на то! – ответил дежурный.

– Ничего не понимаю, – нахмурился Хамфри.

– Дело закрыли за недостатком улик. Одежду и личные вещи получите у выхода. Следуйте за мной, пожалуйста.

– Но как же?.. – Хамфри поднялся на ноги. Он никак не мог прийти в себя от изумления.

Пикеринг уже выскочил из камеры и вприпрыжку последовал за дежурным. Хамфри поплёлся за ними. В животе у него раздавалось бурчание, словно рёв голодного льва, от одной мысли, что он наконец-то сможет наесться до отвала.

Пикеринг, слегка приотстав, зацепил Хамфри за локоть своей тощей, как палка, рукой.

– Сначала деньги, – шепнул он, подмигивая. – А потом отыщем этого мерзкого мальчишку.

Хамфри молча солидно кивнул. Сперва надо живот набить, а там уж он с огромным удовольствием разорвёт сопляка Даркуса на мелкие кусочки.

Школа короля Этельреда гудела, как сонный улей. Оглушительно прозвонил дребезжащий звонок, и здание словно взорвалось: дети в чёрно-фиолетовой форме вылетали из дверей, словно рассерженные пчёлы.

Даркус ждал Вирджинию и Бертольда у главных ворот. Дальше они пошли вместе.

– Что теперь будешь делать? – спросила Вирджиния.

Даркус пожал плечами:

– Не знаю… Папа ведёт себя странно. Вчера я видел, как он выходил из «Товаров для рукоделия» с банкой жуков.

Бертольд остановился как вкопанный.

– Он им ничего плохого не сделает?

– Нет. – Даркус помотал головой. – Он всю жизнь меня учил, что нельзя причинять вред живым существам. По-моему, он их исследует. На столе у него целая куча книг, и вообще, он из своей комнаты выходит только в туалет.