Ирландия - Эдвард Резерфорд

Что означали все эти линии? Какой смысл таил в себе трилистник? Три спирали, связанные между собой и одновременно независимые, всегда вели внутрь и в то же время устремлялись в бесконечный мир за их пределами. Быть может, так древние художники хотели показать солнце, луну и землю? Или три священные реки полузабытого мира?

Однажды кузнец наблюдал, как какой-то чудной парень рисовал такие же спирали. Это было перед началом сбора урожая, когда остатки старого зерна уже плесневеют, и бедняки, которые вынуждены его есть, вдруг начинают вести себя весьма странно и вдобавок видят необычные сны. Гоибниу наткнулся на того парня на морском берегу. Высокий и очень худой, он сидел совершенно один и, держа в руке истрепанную ветку, с блуждающим взглядом выводил на песке спирали, в точности совпадавшие с узорами на камне. Был ли он безумец или мудрец? Кто знает. Разве, в сущности, это не одно и то же?

Кузнец все еще продолжал медленно водить пальцем по извилистым желобкам. Одно он знал точно. Был ли человек, создавший эти спирали, из народа Туата де Данаан или нет, но Гоибниу чувствовал, что понимает его, как может понять только мастер равного таланта. Все остальные могли считать древние сиды мрачными и зловещими, но только не он. Загадочные спирали этого окутанного тишиной места притягивали его.

А потом случилось это. Он не смог бы описать свои ощущения словами. Просто в голове вдруг раздался какой-то дальний отголосок.

Приближался Лугнасад, время больших праздников на острове. Как обычно, в Кармуне устраивали ежегодные ленстерские состязания, но на этот раз Гоибниу не собирался туда ехать. Однако теперь, стоя возле своего любимого камня, он неожиданно почувствовал, что непременно должен туда поехать, хотя и не знал почему.

Он прислушался. Кругом было тихо. Но даже в этой тишине как будто таилось некое послание, которое нес гонец, пока еще невидимый, словно облако, скрытое за горизонтом. Как человек трезвого ума, Гоибниу не был склонен к глупым причудам и фантазиям. Но даже он не стал бы отрицать, что время от времени, когда он шел по знакомым дорогам острова, его посещало странное, словно внушаемое кем-то, чувство уверенности, природы которого он не мог объяснить. Он подождал. Тот же отголосок возник снова, как полузабытый сон. Теперь кузнец точно знал, что в Кармуне должно произойти что-то очень необычное.

Гоибниу с досадой передернул плечами. Это могло ничего не означать, но пренебрегать такими вещами не стоило. Он перевел взгляд своего единственного глаза на южный горизонт. Что ж, значит, придется ехать в Кармун. Когда он в последний раз был на юге? В прошлом году, когда искал золото в горах за Дуб-Линном. Кузнец улыбнулся. Он любил золото.

Внезапно улыбка сошла с его губ. Ему вспомнился один случай, связанный с той поездкой. Он как раз проезжал через переправу на реке, когда увидел вдалеке высокую фигуру. Фергус. Гоибниу задумчиво кивнул. Тот человек был его должником, долг этот оценивался в двадцать коров и был давно просрочен. Интересно, подумал кузнец, будет ли Фергус на празднике. Эта встреча не сулила ничего хорошего.

Поездка в Кармун никакого удовольствия Дейрдре не доставила. Они отправились из Дуб-Линна на рассвете. Шел мелкий дождик, смешанный с туманом. Отец с братьями ехали верхом, а Дейрдре, бард и младший из рабов – в повозке. Лошади были низкорослыми – в более поздние времена их назвали бы пони, – зато выносливыми и сильными. К закату путники одолели бóльшую часть пути и уже на следующий день прибыли на место.

Дождь не беспокоил ее. Здесь на такое никто не обращал внимания. Если бы спросили Фергуса, он бы просто ответил: «Погожий денек». Для поездки девушка оделась просто: шерстяное клетчатое платье, легкая накидка, сколотая на плече, и пара кожаных сандалий. Ее отец был в подпоясанной тунике и плаще. Как и у большинства мужчин на острове, ноги у него были обнажены.

Какое-то время они ехали молча. Пересекли переправу. Давным-давно, как гласило предание, эти мостки были уложены здесь по воле некоего легендарного провидца. Так это или нет, но теперь за них отвечал Фергус как владелец здешних земель. Сплетены они были из хвороста и удерживались на месте с помощью кольев и тяжелых камней, однако в полноводье их все же могло отнести в реку. На дальнем конце, где гать шла через болото, повозка проломила колесами несколько сгнивших плетенок.

– Надо бы поправить, – рассеянно пробормотал отец, но Дейрдре сомневалась, что у него скоро дойдут до этого руки.

Перебравшись на другой берег, они свернули на запад, следуя вверх по течению Лиффи. На берегу росли ивы. В лесах, где земля была сухой, как и почти везде на острове, преобладали ясени и дубы. На кельтском дуб назывался дайр, поэтому иногда поселения, созданные в дубовых рощах, именовались дейри.

Пока они ехали по лесной дороге, дождь прекратился и выглянуло солнце. Они миновали большую поляну, и только когда снова углубились в лес, Дейрдре наконец заговорила:

– Так что за муж у меня будет?

– Посмотрим. Тот, что подойдет по условиям.

– По каким условиям?

– Достойным единственной дочери такой семьи. Ведь твой муж получит в жены праправнучку Фергуса-воина. Сам Нуада Серебряная Рука разговаривал с ним. Не забывай об этом.

Как такое забудешь? Разве не твердил он ей об этом снова и снова, с тех пор как она только научилась ходить? Нуада Серебряная Рука, владыка облаков. В Британии, где его изображали как римского бога Нептуна, в его честь возле западной реки Северн возвели огромное святилище. Но на западном острове его считали одним из Туата де Данаан, и здешние короли даже провозгласили себя его потомками. Нуада водил дружбу с ее прапрадедом. Ее будущему мужу придется это учесть, как и остальную часть их семейного наследия. Дейрдре покосилась на отца.

– Может, я еще откажусь, – сказала она.

По древним законам острова женщина могла сама выбирать себе мужа, а также разводиться с ним, если ей этого захочется. Поэтому, строго говоря, отец не мог принудить ее к браку с кем-то без ее согласия, хотя, без сомнения, осложнил бы ей жизнь, если бы она вообще отказалась выходить замуж.

Ей уже делали предложения и раньше. Но после смерти матери Дейрдре пришлось заняться домашним хозяйством, и вопрос ее замужества был временно отложен. Последний раз, насколько она знала, к ней сватались однажды, когда ее не было дома. Вернувшись, она узнала от братьев, что какой-то мужчина спрашивал о ней. Однако остальная часть беседы звучала не так ободряюще.

Ее братья, Ронан и Риан, были на два и на четыре года моложе ее самой. Возможно, они были ничуть не хуже других мальчишек их возраста, но иной раз всерьез бесили ее.

– Он приходил, пока тебя не было, – сообщил Ронан.

– Что за человек?

– Да обычный мужчина. Вроде отца, только моложе. Он куда-то ехал.

– И?..

– Они разговаривали.

– И?.. Что сказал отец?

– Ну, они просто… ну, разговаривали. – Ронан покосился на Риана.