Гарем - Владимир Гурвич

Офис компании Трефилова находился в большом старинном особняке. На фасаде висела мемориальная доска, которая извещала, что дом является памятником архитектуры, построенным… Дальше шла фамилия архитектура, которую Смуров помнил еще из школьного учебника по истории. Такие люди, как Трефилов, знают, где устраиваться, отметил Смуров.

Его уже ждали. Безукоризненно одетый и безукоризненно вежливый молодой человек пожал ему руку и представился:

— Я помощник Александра Викторовича Виталий Дюков. Пожалуйста, Дмитрий Борисович, следуйте за мной. Александр Викторович вас уже ждет с большим нетерпением.

Пока они шествовали по старинным коридорам, Смуров с интересом смотрел по сторонам. Но ничего достойного внимания ему на глаза не попадалось. Здание, как здание. Помощник Трефилова заметил его интерес.

— Если желаете, после встречи мы можем вам организовать экскурсию по дому. Здесь есть на что посмотреть.

— Буду вам признателен, — ответил Смуров. Он решил быть столь же вежливым, как и его провожатый.

Они подошли к высокой и массивной старинной двери.

— Этой двери почти двести лет, точнее сто восемьдесят, — пояснил Дюков. — Входите, Дмитрий Борисович.

Они оказались в приемной Трефилова. Это была очень красивая комната, вся в разнообразной лепнине. Плафон был расписан какой-то большой картиной. Смуров, будучи любителем живописи, непременно стал бы ее рассматривать, если бы не сидящая за столом секретарша. Это была самая настоящая красавица, которая на конкурсе «мисс мира» имела бы все шансы стать его победительницей. Смуров понимая, что это не тактично, но он не мог оторвать от нее взгляда. Девушка не могла не заметить произведенного на мужчину впечатления, но ее лицо сохраняло абсолютную невозмутимость. Скорей всего она давно к этому привыкла.

Она встала из-за стола, подошла к Смурову. Он убедился, что кроме изумительного лица в дополнение к этому она еще была еще и обладательницей не менее великолепной фигурой.

— Добрый день, Дмитрий Борисович, очень рада приветствовать вас в головном офисе нашей компании. Александр Викторович готов с вами встретиться немедленно. Пожалуйста, проходите.

Секретарша отворила дверь в кабинет, и Смуров прошел мимо нее. На миг его нос приятно заполонил тонкий аромат ее духов.

В первые мгновения Смурову даже стало немного страшно, на него надвигался человек-гора. Конечно, он знал, что Трефилов очень высокого роста, но одно дело знать, а другое видеть воочию. Со своим скромным метр семьдесят пять сантиметров Смуров ощущал себя рядом с ним почти карликом. Картину дополняли широкие и могучие плечи.

— Приветствую вас, Дмитрий Борисович, давно мечтал с вами познакомиться. Садитесь, дружище. Как известно, в ногах правды нет, — улыбнулся Трефилов.

— Спасибо, — поблагодарил Смуров.

Они сели за небольшой столик, на котором каким-то чудом уместилась целая батарея бутылок и большое разнообразие закусок, не считая вазочек с конфетами и печеньем.

— Угощайтесь, Дмитрий Борисович. Выпьем за знакомство и начала деловых отношений. Позвольте я за вами поухаживаю.

Трефилов решительно положил свою огромную ладонь на бутылку виски.

— Александр Викторович, извините, но я в рабочие часы стараюсь не пить. К тому же я за рулем. — Смуров попытался с самого начала держать дистанцию.

— Ерунда, дружище. На счет того, что за рулем, даже не беспокойтесь, шофер отвезет вас на вашей машине, куда скажите. Хоть на Северный полюс, — засмеялся Трефилов.

Он разлил виски по бокалам, один протянул Смурову таким решительным жестом, что тот больше не посмел сопротивляться.

Смуров решил, что раз он уже проявил слабость, то нет смысла и впредь демонстрировать самостоятельность. Все равно это уже будет неубедительно. Поэтому он приналег на закуски, так как после виски ему захотелось есть. В конце концов, ничего страшного не случится, если он тут покушает.

Трефилов вальяжно сидел в кресле и внимательно наблюдал за Смуровым. Этот взгляд мешал ему чувствовать себя свободно и раскованно. Зато внушал мысль, что с этим человеком надо быть постоянно настороже. Он только кажется простым и доступным, а на самом деле весьма хитрый и прожженный делец.

— Давайте поговорим о том, ради чего я приехал к вам, — предложил Смуров.

Трефилов встал во весь свой гигантский рост, подошел к столу, взял с него папку.

— Вот тут мою юристы подготовили все необходимые материалы, небрежно кинул он папку на стол перед Смуровым. — Надеюсь, они хорошо справились с делом.

Смуров взял довольно увесистую папку в руки.

— Я непременно в самое ближайшее время познакомлюсь с содержимым папки, но сейчас я бы хотел услышать вашу интерпретацию этого дела.

— Это необходимо?

— Очень желательно, Александр Викторович.

— Да, дельце самое обыкновенное, дружище, — произнес Трефилов, запивая свои слова изрядным глотком виски. — Как принято у вас, юристов говорить, спор хозяйствующих субъектов. Некоторое время назад я приобрел контрольный пакет алюминиевого комбината в городе Саянске. Может, вы слышали, об этом немало писали?

— Припоминаю, — подтвердил Смуров.

— Сделка, как сделка, оформили, как положено, я перевел деньги на счет продавца.

— А можно узнать, кто продавец?

Смуров увидел, как слегка поморщился Трефилов.

— Вы разве не помните?

— Я особенно не вникал в это дело, столько всего происходит каждый день.

— Его фамилия Чепакович.

— Теперь вспомнил. Но не более того. Но в чем причина конфликта?

— Через некоторое время этот самый Чепакович вдруг потребовал вернуть контрольный пакет обратно ему.

— И чем он это мотивировал?

— Да несет какую-то дребедень.

— И все же?

— Утверждает, что я заставил его продать акции чуть ли не насильно.

— Каким образом?

— Вы настоящий юрист, очень дотошный, — улыбнулся Трефилов.

— Чтобы выиграть дело, надо знать о нем все.

— Вы в этом уверены, дружище?

Их взгляды встретились, и Смурова показалось, что Трефилов был не слишком недоволен его расспросами.

— По крайней мере, я придерживаюсь такой точки зрения. Не исключаю, что другие могут иначе смотреть вещи. Но раз вы обратились ко мне, то уж извините, но я хочу знать, как можно больше.

— Мне нечего скрывать. Никого насилия над ним никто не творил. Он все подписал исключительно добровольно. А если при этом он был не совсем трезв, это меня не касается. Никто не заставлял его пить.

— А он был, как вы говорите, не совсем трезв?

— Кажется. Впрочем, алкометром степень его опьянения не измерял.