Покровитель - Дин Кунц

– Боб, убери эти деньги. Помни, я убежал вместе с ними.

Боб понял, что по-прежнему держал в руке пачку банкнот. Он сунул их в карман брюк, и его свисающий передник закрыл выпуклость.

Незнакомец открыл дверь и поднял штору.

– Заботься о ней, Боб. Она очень необычная.

Потом он бросился под дождь, оставив дверь распахнутой, и нырнул в «бьюик». Колеса завизжали, и машина сорвалась с места.

Радио было включено все это время, но Боб услышал его теперь впервые после «Конца света», прежде чем грабитель был убит. Теперь Шелли Фабарес пела «Ангел Джонни».

Неожиданно он снова услышал дождь. Не просто отдаленный шум, а настоящий ливень, зло швыряющий потоки воды в стекла окон и грохочущий по крыше. Несмотря на врывающийся в двери ветер, запах крови и мочи стал гораздо сильнее, чем раньше. Выйдя из транса, вызванного ужасом, и вернувшись ко всем своим чувствам, он только сейчас осознал, как близка была Лаура к смерти. Он подхватил ее на руки, прижал к себе и, повторяя ее имя, гладил ее по голове. Он прижался лицом к ее шее, почувствовав свежесть ее кожи и пульсирующую артерию на горле, он благодарил Бога за то, что она была жива.

– Я люблю тебя, Лаура.

– Я тоже люблю тебя, папа. Я люблю тебя за сэра Томми Тода и за все остальное. Но нам нужно позвонить в полицию.

– Да, конечно, – сказал он, с неохотой опуская ее на пол.

На его глазах появились слезы. Его нервы были так взвинчены, что он не мог вспомнить, где был телефон.

Лаура уже сняла трубку и протянула ее отцу:

– Я могу сама позвонить им, папа. Номер написан здесь, на телефоне. Ты хочешь, чтобы я позвонила?

– Нет, я сам позвоню, дочка.

Моргая от слез, он взял из ее рук трубку и сел на старый деревянный стул, стоявший за кассовым аппаратом. Она положила руку ему на плечо, как будто знала, что он нуждается в этом.

Джэнет была эмоционально сильной женщиной. Но сила воли Лауры и ее самообладание были необычны для ее лет. Боб Шан не знал, откуда в ней это. Может быть, отсутствие матери сделало ее такой самостоятельной.

– Папа, – сказала Лаура, постучав пальцем по телефону, – нужно звонить в полицию, ты помнишь?

– Ах, да, – сказал он. Стараясь не обращать внимания на запах смерти, царивший в лавке, он набрал номер полицейского участка.

Кокошка сидел в машине напротив бакалейной лавки Боба Шана и задумчиво трогал свой шрам на щеке.

Дождь прекратился. Полиция уехала. Неоновые вывески магазинов и свет уличных фонарей освещали ночь, но шоссе оставалось темным, как будто его поверхность поглощала свет, вместо того чтобы отражать.

Кокошка приехал сюда одновременно со Стефаном, светловолосым и голубоглазым предателем. Он слышал выстрел, видел, как Стефан уехал на чужой машине, а потом смешался с толпой любопытных, когда приехала полиция. Он также в деталях знал, что случилось в лавке.

Он, конечно, знал и об истории Боба Шана, в которой Стефан выступал в качестве второго грабителя. Стефан не был их противником, а, напротив, являлся их спасителем. Лавочник без сомнения лгал, чтобы скрыть его истинное участие.

Лаура снова была спасена.

Но зачем?

Кокошка пытался представить себе, какую роль девочка могла играть в планах предателя, но ему это не удавалось. Он знал, что ничего не добьется и от самой девочки, потому что она была слишком мала, чтобы сказать что-нибудь полезное. Причина ее спасения была так же таинственна для нее, как и для Кокошки.

Он был уверен, что ее отец тоже ничего не знал. Стефана, очевидно, интересовала сама девочка, а не ее отец, потому Боб Шан не был посвящен в планы и цели Стефана.

Наконец Кокошка проехал несколько кварталов до ресторана, пообедал и вернулся к бакалейной лавке уже поздно ночью. Он припарковал машину в стороне от здания, в тени пальмы. В лавке было темно, но на втором этаже горел свет.

Из глубокого кармана своего плаща он достал револьвер. Это был кольт «Агент» 38-го калибра с укороченным стволом, но очень мощный. Кокошка любил хорошее оружие, и ему особенно нравилось держать его в руке; это была сама смерть, заключенная в сталь.

Кокошка мог, перерезав телефонные провода, тихо взломать дверь, убить девочку и ее отца и ускользнуть прежде, чем полиция слетится на выстрелы. Он чувствовал талант и влечение к подобного рода работе.

Но если он убьет их, не узнав, зачем убивает их, не поняв их роли в замыслах Стефана, то может позже обнаружить, что их уничтожение было его ошибкой. Он должен был узнать цель Стефана, прежде чем действовать.

С неохотой он сунул револьвер обратно в карман.

В безветренной ночи дождь прямо падал на город, как будто каждая капля имела чудовищный вес. Он шумно стучал по крыше и ветровому стеклу маленького черного автомобиля.

В час ночи, во вторник, поздним мартом, залитые дождевыми потоками улицы были пустынны, не считая военного патруля. Стефан выбрал непрямой путь до института для того, чтобы избежать полицейских постов, но он боялся и импровизированных постов на дорогах. Его документы были в порядке и разрешали свободное передвижение во время комендантского часа. Тем не менее, он предпочитал избегать проверок военной полиции. Он не мог допустить обыска машины из-за дипломата, лежащего на заднем сиденье, в котором были медные провода, детонаторы и пластиковая взрывчатка.

Из-за того что его дыхание затуманило ветровое стекло, из-за того что этой ночью на город обрушился дождь, из-за того что омывательные щетки износились, а фары освещали лишь ограниченный участок дороги, он почти пропустил узкую, вымощенную булыжником улочку, которая вела к задворкам института. Он выругался и резко крутанул руль. «Седан» повернул, заскрипев тормозами.

Он припарковал машину возле заднего входа, вышел из машины и взял дипломат с заднего сиденья. Институт помещался в сером четырехэтажном зДанни с тяжелыми решетками на окнах. Над этим зданием нависала угроза, хотя оно не было похоже на пристанище, где нашли место секреты, которые изменят мир. На черных металлических дверях не было петель. Он нажал кнопку, услышал звонок внутри и стал нетерпеливо ждать ответа.

На нем были резиновые сапоги и дождевой плащ с поднятым воротником, но у него не было ни шляпы, ни капюшона. Холодный дождь падал на его голову и стекал по шее. Вздрогнув, он посмотрел на узкое окошечко, вделанное в стену рядом с дверью. Оно было шесть дюймов шириной, фут высотой, со стеклом, которое было зеркальным снаружи и прозрачным внутри.

Он терпеливо слушал дождь, стучащий по машине и брызгающий в стороны. Капли дождя шуршали по листьям платанов, окружавших здание.

За дверью загорелся свет. Это была яркая желтая полоска, падающая прямо на него.

Стефан улыбнулся в зеркальное смотровое окошко охраннику, которого он не мог видеть.