Революция муравьев - Бернард Вербер

И дальше:

«Не бойтесь пропускать места, которые вам кажутся слишком нудными. Эта книга не сакральна».

Жюли закрыла книгу и пообещала ей использовать ее так, как та сама любезно предложила. Девушка погладила обложку. Дыхание Жюли выровнялось, температура немного снизилась, она незаметно заснула.

ПАРАДОКСАЛЬНЫЙ СОН: во время нашего сна мы проходим особый период, называемый «парадоксальным сном». Он длится от пятнадцати до двадцати минут, потом прерывается, чтобы вернуться через часа полтора. Почему он так называется? Потому что предаваться интенсивной нервной деятельности во время глубокого сна – парадоксально.

Если спящие младенцы слишком возбуждены, это значит, что они как раз в фазе парадоксального сна (деление следующее: треть времени – нормальный сон, треть – неглубокий сон, треть – парадоксальный сон). Во время этой фазы сна у младенцев часто наблюдается странная мимика, более свойственная взрослым людям и старикам. На их лицах последовательно изображаются гнев, радость, грусть, страх, удивление, в то время как чувства эти им, несомненно, еще не знакомы. Можно подумать, что дети примеряют выражения лица, которыми будут пользоваться позже.

У взрослых людей фазы парадоксального сна с годами уменьшают свою длительность и составляют одну десятую, если не двадцатую часть от всего времени сна. Фаза парадоксального сна сопровождается чувством удовольствия, у мужчин может вызывать эрекцию.

Быть может, каждую ночь мы должны принимать какие-то послания.

Был проведен следующий эксперимент: взрослого человека разбудили посреди фазы парадоксального сна и попросили рассказать, что ему грезилось. Затем ему снова дали заснуть и снова растолкали во время следующей фазы. Таким образом, ученые констатировали следующее: несмотря на то что сюжеты двух снов были разными, смысл их был один. Было очень похоже на то, что прерванный сон продолжился по-другому, но имел цель передать то же сообщение.

Недавно исследователи высказали новую мысль. Сон – это способ забыть о социальном давлении. Во сне мы забываем то, что были вынуждены усвоить днем и что противоречит нашим внутренним убеждениям. Все навязанные извне условности снимаются. Невозможно полностью манипулировать людьми, пока они продолжают видеть сны. Сон – естественный протест против тоталитаризма.

Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.

Утро. Еще темно, но уже жарко. Один из парадоксов марта.

Луна, синеватое светило, освещает кроны деревьев. Этот свет его будит и дает силы, необходимые для продолжения пути. С тех пор, как он идет один по этому бесконечному лесу, он не знает и минуты покоя. Пауки, птицы, скакуны, муравьиные львы, ящерицы, ежи и даже палочники объединились для того, чтобы донимать его.

Он не знал этих забот в городе, пока жил там вместе с другими. Его мозг был тогда подключен к «коллективному разуму», ему не нужно было даже пытаться размышлять.

Но сейчас он далеко от гнезда и от своих собратьев. И мозг его вынужден функционировать индивидуально. Муравьи имеют великолепную способность мыслить двумя способами: коллективно и индивидуально.

В данный момент индивидуальный способ является для него единственно возможным, и ему весьма утомительно беспрестанно думать о себе, чтобы выжить. Если долго думать о себе, появляется страх перед смертью. Он, может быть, первый муравей, который вынужден жить в одиночку и от этого постоянно боится смерти.

Как же низко он пал!..

Он идет вперед под кронами вязов. Гудение пузатого майского жука заставляет его поднять голову.

И он снова понимает, насколько необыкновенен лес. При свете луны все растения стали сиреневыми и белыми. Он поднимает усики и обнаруживает лесную фиалку, усеянную озорными бабочками, которые прощупывают ее сердце. Чуть дальше гусеницы с полосатыми спинами щиплют листья бузины. Природа как будто нарядилась, чтобы отпраздновать его возвращение.

Он натыкается на высохший труп. Отступает, озирается. Перед ним закрученная спираль из мертвых муравьев – настоящее кладбище. Это черные охотники. Он догадывается о том, что произошло. Муравьи ушли слишком далеко от гнезда, и, когда выпала холодная вечерняя роса, они, потеряв способность ориентироваться, выстроились спиралью и кружили, кружили на одном месте, пока не пришел конец. Когда не понимаешь мир, в котором живешь, до самой смерти ходишь по кругу.

Старый рыжий муравей подходит ближе, чтобы кончиками усиков обследовать место катастрофы. Муравьи по краям спирали погибли первыми, а за ними – те, кто был в центре.

Он разглядывает эту странную спираль смерти, освещенную сиреневым светом луны. Какое примитивное поведение! Ведь, для того чтобы защититься от холода, достаточно было спрятаться под корнем или вырыть укрытие в земле. А эти глупые черные муравьи не придумали ничего лучше, как кружиться и кружиться на месте, как будто танцы могут предотвратить смерть.

«Определенно, мой народ еще многому должен научиться», – излучает старый рыжий муравей.

Проходя под черными папоротниками, он узнает запахи своего детства. Его опьяняет аромат пыльцы.

Чтобы дойти до такого совершенства, потребовалось время.

Сначала зеленые морские водоросли, предки всех растений, выбрались на сушу. Чтобы укрепиться на ней, им потребовалось превратиться в лишайник. Лишайник избрал стратегию обогащения почвы для растений следующего поколения, которые благодаря более глубоким корням смогли стать выше и сильнее.

Теперь у каждого растения есть своя зона влияния, но остались и спорные территории. Старый муравей видит лиану смоковницы-душительницы, храбро отправившуюся на штурм невозмутимой черешни. В этом поединке у черешни нет никакого шанса на победу. Но она отомщена: другие смоковницы-душительницы, думавшие совладать со щавелем, чахнут, отравленные его ядовитым соком.

Чуть дальше ель сбрасывает свои иглы, чтобы сделать почву кислой и уничтожить травы-паразиты и маленькие растения.

У каждого свое оружие, своя защита, своя стратегия выживания. Мир растений беспощаден. Он, быть может, только одним отличается от животного: вегетативные убийства происходят медленно и, конечно, безмолвно.

Некоторые растения предпочитают холодное оружие яду. Чтобы напомнить об этом прогуливающемуся муравью, перед ним выставляет свои когти и остролист, и чертополох – бритвенные лезвия, и страстоцвет – рыболовные крючки, и даже акация – свои колючки. Он минует рощу, похожую на утыканный острыми ножами коридор.

Старый муравей умывает свои усики и расправляет их плюмажем над головой, чтобы лучше улавливать все ароматы, разлитые в воздухе. Он ищет след пахучей тропинки, ведущей к родным местам. Потому что теперь на счету каждая секунда. Любой ценой, пока не поздно, он должен предупредить свой город.