Сверхсекретный объект - Сергей Москвин

– Бросай перо, если не хочешь, чтобы я тебе глотку перерезал.

Для большей ясности враг снова шевельнул лезвием абордажного ножа, и по шее командира «тюленей» сбежала вторая струйка крови. Обычно в таких ситуациях требуют бросить оружие, но захвативший его противник говорил о каком-то пере. Командир разведгруппы замешкался. Человек с абордажным ножом расценил это по-своему. Он убрал нож с горла своего врага, но лишь затем, чтобы обрушить его тяжелую рукоятку на затылок морскому спецназовцу. Однако он точно знал, как следует наносить удар. Затылочная кость не раскололась, сохранив от повреждений нежное вещество мягкой мозговой оболочки, не лопнул мозговой сосуд, соответственно не вызвав инсульт и последующий паралич. Командир разведгруппы «морских тюленей» остался жив и даже не стал инвалидом, но, потеряв сознание, бесчувственным кулем свалился к ногам противника.

* * *

Сначала он почувствовал холод. Потом сообразил, что по лицу стекают струи холодной воды, и только после этого открыл глаза. Напротив стоял широкоскулый коренастый человек в пятнистом армейском комбинезоне и ехидно улыбался. В руках у широкоскулого было ведро, из которого он и окатил своего пленника.

Сразу же вернулась боль. Боль была по всему телу, но особенно болели руки. Скосив глаза в сторону, командир «морских тюленей» обнаружил, что его руки туго привязаны сыромятными ремнями к горизонтальной жерди. Сама жердь перегораживала вырытую в земле глубокую яму, ее концы были воткнуты прямо в земляные стены. Сначала командир «тюленей» решил, что находится в зиндане – земляной яме-тюрьме, широко использующейся для содержания пленников на Ближнем да и на Дальнем Востоке. Но, как следует осмотревшись по сторонам, он сообразил, что это скорее не зиндан, а блиндаж, так как яма имела вырытые в земле ступеньки для выхода на поверхность, а под потолком, сложенным из срезанных веток и лиан, висел керосиновый фонарь. Заметив осмысленный взгляд командира разведгруппы, человек в пятнистом армейском комбинезоне что-то сказал. Командир «морских тюленей» ничего не понял, так как фраза прозвучала на непонятном ему языке. Однако в ней присутствовало что-то пугающе знакомое. Широкоскулый человек говорил не по-вьетнамски и не по-китайски, а... Он говорил по-русски! К горлу подступил комок. Командир разведгруппы с ужасом понял, что угодил в руки российских военных советников. При планировании разведывательной операции на вьетнамском побережье Южно-Китайского моря такая встреча не исключалась, хотя во всех аналитических расчетах ее вероятность признавалась крайне незначительной.

«Сейчас бы сюда тех, кто составлял эти расчеты!» – с бессильной злобой подумал командир разведгруппы. Продолжить свою мысль американский спецназовец не успел, так как по ступенькам в блиндаж быстро спустился тот, кто обезоружил его. Сейчас командир «тюленей» сумел хорошо разглядеть своего недавнего противника. По сравнению с вьетконговцами он был просто великаном, никак не ниже ста восьмидесяти сантиметров. Российский военный советник оказался одет в такой же маскировочный комбинезон, что и его напарник. Под одеждой невозможно было разглядеть его мускулатуру, но командир «тюленей» обратил внимание на широкие плечи и чрезвычайно длинные руки русского, позволяющие тому очень ловко обращаться с холодным оружием. Его устрашающего вида нож опять был при нем, только на этот раз он без всяких ножен висел на поясе, продетый в страховочное кольцо.

Российские советники обменялись парой фраз на своем языке, после чего советник с абордажным ножом развернулся к пленнику и без всяких слов впечатал носок своего ботинка тому в пах. Страшная судорога скрутила американскому спецназовцу живот. Он утробно захрипел и, не сумев справиться с приступом тошноты, выплюнул себе на грудь сгусток желчи.

– Блюешь? – по-английски произнес русский с абордажным ножом. – А крови нет, странно.

Он снял с пояса свой огромный нож и, эффектно взмахнув им в воздухе, прижал лезвие к паху командира «тюленей».

– Жить хочешь? Тогда рассказывай – какое у вас было задание.

С этими словами советник начал делать лезвием ножа пилообразные движения. Спецназовец почувствовал, как остро отточенная сталь разрезает ткань его десантного комбинезона, грозясь добраться до нежной кожи мошонки.

– Тебе лучше признаться до того, как я отпилю тебе яйца, – равнодушным голосом сообщил российский советник, при этом его нож не останавливался ни на секунду.

После очередного движения ножа особо прочная ткань десантного комбинезона треснула и разошлась в стороны. Теперь лезвие пилило хлопчатобумажные плавки американского «тюленя». Плавки разъехались уже на третьем движении, и острие ножа зацепило съежившуюся от страха мошонку. На лезвие упали первые капли крови, а следом за ними хлынул настоящий поток, когда судорога страха выжала из мочевого пузыря его содержимое. Русский брезгливо поморщился и поспешно отдернул свой мокрый, пахнущий мочой нож.

– Не терплю вони, – продолжая говорить по-английски, сообщил он своему широкоскулому напарнику. – Пойду поговорю с его людьми, думаю – они окажутся более разговорчивыми. А ты пока займись нашим гостем.

Отдав приказание, садист с абордажным ножом легко взбежал по ступеням блиндажа, а командир разведгруппы остался один на один с широкоскулым.

– Тебе лучше не злить Ивана, – ехидно улыбаясь, сообщил широкоскулый. – Тех, кто злит Ивана, он разрезает своим большим ножом на маленькие кусочки.

Словно в подтверждение его слов, неподалеку от блиндажа раздался жуткий предсмертный крик агонизирующего человека. Крик продолжался три или четыре секунды, но за это время командиру «морских тюленей» показалось, что прошла целая вечность. Американский спецназовец знал разнообразные методы «экстренного потрошения», но все равно не смог представить, что нужно сделать с человеком, чтобы он так закричал.

– Ну вот, кто-то из твоих бойцов Ивану решительно не понравился, – прокомментировал раздавшийся крик широкоскулый военный советник.

Сам Иван появился в блиндаже примерно через минуту. Он спустился по земляной лестнице, крепко сжимая в руке свой абордажный нож. А вокруг ножа и вокруг руки Ивана до самого локтя были намотаны только что вырезанные из тела кишки. С кишок обильно капала свежая кровь. Этой кровью была забрызгана вся одежда военного советника и его лицо, руки же сплошь покрывала вязкая кровавая масса. Иван остановился напротив командира разведгруппы и, взмахнув рукой, стряхнул к ногам «тюленя» бухту окровавленных кишок. Палач что-то сказал, но спецназовец не разобрал слов, его мутило. Тело скрутила новая судорога, он едва успел раскрыть рот, чтобы не захлебнуться подступившей к горлу блевотиной. Рвотная масса выплеснулась наружу, прямо на кучу свежей, пахнущей кровью плоти, но несколько капель отрыгнутой желчи попали на лицо палача. В глазах садиста вспыхнула ярость, он с силой вонзил свой нож в земляную стену и освобожденной рукой нанес пленнику сокрушительный удар в область печени. Чудовищная боль пронзила тело «морского тюленя», его глаза закатились, и он вновь потерял сознание.

От живой изгороди к коттеджу вела идеально выровненная дорожка, присыпанная белым морским песком. «Как контрольно-следовая полоса», – подумал полковник Греймс, глядя на остающиеся позади себя четкие отпечатки. Всю свою жизнь служа разведывательному сообществу Соединенных Штатов, Греймс старался не оставлять следов, и сейчас отпечатки его собственных туфель на белом песке несколько испортили полковнику настроение.