Лунное наваждение - Джил Грегори

Анемон украдкой спускалась по лестнице в парадный вестибюль. Из обеденного зала не доносилось ни звука. Двойные дубовые двери роскошной столовой с высоким потолком приглушали смех и голоса сидевших там лорда Пелхама, его дочери и их американского гостя. Остальная часть дома была погружена в странную, пугающую тишину. Ступеньки предательски поскрипывали под легкими шагами девушки. Она тревожно следила за дверями столовой, боясь, что они сейчас откроются и оттуда размашистым шагом выйдет лорд Пелхам и сердито спросит, что она здесь делает. Но неприятности нагрянули со стороны кухни, располагавшейся недалеко от лестницы. Когда Анемон уже спустилась в холл, кто-то дотронулся до ее локтя. От неожиданности она даже вздрогнула:

– Ой, Моффет, это вы!

Дворецкий смотрел на нее сверху вниз, хмуро сдвинув брови. Он носил свое достоинство столь же величественно, как и строгий черный костюм. Его тонкие седые волосы были аккуратно зачесаны над высоким лбом, а круглые совиные глаза вопросительно моргали.

– Да, это я, как видите! – усмехнулся он.

Анемон ахнула и с самым невинным выражением лица проговорила:

– О Господи, вы подкрались так незаметно! Нельзя же так пугать людей! Откуда вы взялись?

Этот вопрос Моффет оставил без ответа.

– Мисс Зейн, – проговорил он тоном важного вельможи, который обращается к простой крестьянке, – я не ожидал увидеть вас здесь в такой час. Это очень странно. Может быть, за вами послала леди Пелхам? В противном случае нечего отлынивать от своих обязанностей и праздно разгуливать по дому.

Правом делать подобные замечания обладал только Моффет. Внедрившись сюда по заданию Оливера, Анемон очень скоро поняла, что Моффет считал дом на Брук-стрит своей личной вотчиной и заправлял в нем с беспощадностью морского капитана. Вся обслуга, от горничных и садовников до лакеев графа Пелхама, вытягивалась по струнке и замолкала при виде строгого дворецкого. Теперь его поднятые брови и сердито поджатые губы ясно давали понять девушке, что она должна объяснить цель своего появления в холле.

– Нет, леди Пелхам за мной не посылала. Я не видела ее с тех пор, как она спустилась к ужину, – тут же ответила Анемон и вскинула на дворецкого невинные умоляющие глаза: – Я ищу флакон с нюхательной солью. Вы, случайно, его не видели?

– Флакон с нюхательной солью? – Моффет опять заморгал.

– Да, он куда-то запропастился, а мне вдруг сделалось дурно. Знаете, такая легкая слабость…

Он недоверчиво оглядел ее ладные формы и румяные щеки:

– Судя по вашему виду, вам уже значительно лучше, мисс Зейн?

– Ох, спасибо, Моффет, – она наградила его лучезарной улыбкой, – сейчас я в полном порядке. Но совсем недавно у меня было такое жуткое состояние! Я искала нюхательную соль и нигде не могла найти. Конечно, на такой случай надо всегда держать флакон под рукой. – Она задумчиво приложила палец к щеке. – Может, я оставила его на кухне? Пойду-ка спрошу у миссис Биммс.

– Сделаете это позже, – приказал дворецкий, щелчком стряхнув воображаемую пылинку со своего черного сюртука, – его светлость еще ужинает. Скоро будут подавать последнее блюдо, и миссис Биммс занята. Ей сейчас не до вас.

– Ах, понимаю! – Анемон закусила губу и сделала виноватое лицо. – Вы совершенно правы. Мне и самой следовало догадаться об этом. Ладно, я спрошу ее потом. – Она повернулась к лестнице и положила руку на полированные дубовые перила. – До свидания, мистер Моффет.

Дворецкий не удостоил девушку ответом, лишь метнул ей в спину еще один неодобрительный взгляд, потом расправил лацканы сюртука и с обычной горделивой важностью зашагал к обеденному залу. Открыв двери, он отступил назад, давая дорогу двум служанкам, которые шествовали из кухни в столовую с серебряными подносами в руках. Вверх по лестнице поплыли дразнящие ароматы свежеиспеченных пирожков с клубникой и крепкого черного кофе, но Анемон даже не обернулась, продолжая подниматься дальше. Однако лишь только за служанками и Моффетом закрылись двери столовой, девушка стремительно повернулась, снова сбежала по лестнице вниз и юркнула в библиотеку.

Оказавшись в темной, обшитой панелями комнате и плотно притворив тяжелую дверь, Анемон немного перевела дух. В камине уже развели огонь, и горели лампы, так что Анемон могла осмотреть обстановку.

Библиотека представляла уютную комнату с мебелью из темной кожи и резного дерева. Большое окно на южной стене было занавешено тяжелыми бархатными шторами зеленого цвета с золотыми кистями. Вдоль остальных стен тянулись дубовые книжные шкафы, на полках которых аккуратными рядами стояли красивые тома в кожаных переплетах. Лампы, висевшие на стенах в медных кронштейнах, отбрасывали мягкий свет на турецкий ковер. В центре комнаты, перед высоким дубовым камином, стояли письменный стол лорда Пелхама из красного дерева и стул с прямой спинкой. Напротив располагались два широких резных кресла, обитые темно-зеленой кожей. Кресла разделял небольшой столик, на котором стояли графин с коньяком и две рюмки.

Мебель и прочие предметы обстановки были куплены дедом графа больше пятидесяти лет назад. Они неплохо сохранились, но уже обнаруживали некоторые признаки обветшания. Зеленые кожаные подушки на креслах протерлись и истрепались, а бархатные шторы утратили свой первоначальный вид. Ковер выцвел так, что на нем невозможно было различить рисунок. Конечно, хорошо обеспеченный лорд заменил бы их на новые, но графу Пелхаму такие траты были не по карману. Вот уже больше года он делал все возможное, пытаясь сохранить за собой земли, дома и прочую собственность – все, что грозило отойти в уплату громадных карточных долгов. Это была трудная, мучительная борьба, вынуждавшая лорда Пелхама жертвовать своей честью в обмен на мирские блага.

Граф всегда имел склонность к азартным играм и с годами, сам того не замечая, изрядно растратил свое состояние. Однако все еще могло обойтись и уладиться, если бы он умерил свой игорный пыл, узнав наконец о серьезности своего положения. Но вместо этого он вознамерился отыграть все то, что потерял, и в последние годы стал еще более азартен и безрассуден. Долги графа выросли до неимоверных размеров, грозясь поглотить и его самого, и все, чем он владел. Он был в отчаянии, но потом нашел способ спастись. Способ этот позволял получать большие денежные суммы, на время откупаясь от кредиторов, но превратил лорда Пелхама в изменника своей страны. Он должен был передавать иностранным агентам сведения, которыми владел как член парламента, и те крупицы ценной информации, которые выуживал у своих ни о чем не подозревавших друзей среди английской знати.

Граф Пелхам пошел на эту сделку. Он продавал государственные секреты, дабы спасти свое материальное благополучие. Во всяком случае, так предполагали Анемон и ее начальство в английской разведке. За графом установили слежку. Анемон уже несколько недель работала в его доме горничной и собрала достаточно информации, которая подтверждала эти подозрения. Девушка тщательно подмечала всех входящих в дом на Брук-стрит и не раз видела, как граф принимал у себя человека, о котором было известно, что он – французский шпион. Из подслушанных разговоров и бумаг, которые однажды ей удалось найти в письменном столе лорда (по оплошности он оставил ящик незапертым), она получила необходимые доказательства его вины. Сегодняшняя встреча с американцем могла добавить последний штрих к расследованию. Если Стивен Берк в самом деле американский агент, стремящийся купить у графа информацию, то будущий разговор должен стать неопровержимой уликой против его светлости.