И опять Пожарский 3 - Андрей Готлибович Шопперт

– Хорошо, я завтра напишу ему письмо с приглашением, – пообещал Мерсенн и продолжил, – Есть ещё Жерар Дезарг. Он аристократ из Леона. Я о нем слышал от Рене Декарта. Сейчас он живёт в Париже и посещает кружок Шатеро-Лефевра. Декарт пишет о нём, как о выдающимся геометре.

– Поедет ли французский аристократ в Россию? Но вы, дорогой Марен его обязательно пригласите и Декарта тем более. Я слышал от Исаака Бекмана, что его преследуют за вольнодумство. Пусть едет сюда. Здесь преследуют за тугодумство, – шутка корифеям понравилась. Мерсенн её даже записал.

– Кто же ещё? Вот, есть Альбе́р Жира́р он, правда живёт сейчас в Гааге. Он переводит труды греческих геометров и сам занимается геометрией.

– И этому обязательно напишите. Издадим здесь его перевод греков.

– Наверное, и все французы. Хотя есть ещё Клод Мидорж он судебный чиновник в Париже, но очень много занимается геометрией, о нём я тоже слышал от Декарта. Теперь точно всё. Я вас понял князь. Завтра же сяду писать письма всем шестерым и в письмах напишу, чтобы они ещё повспоминали хороших математиков.

– Вот и отлично, – Пожарский потёр руки. Шесть таких товарищей как Декарт точно создадут имя России.

– Теперь ваша очередь дорогой Кеплер, кого вы знаете из Священной Римской Империи? – Пётр переключился на немца.

– Есть Йост Бю́рги, он живёт и работает в Праге. Кроме того что он придворный математик, так он ещё и создатель уникальных часов в которых три стрелки. Одна показывает секунды.

– Стоп! Этого сюда срочно за любые деньги. Я ищу часовщиков, а вы молчите. Что ему делать в воюющей стране, тем более в Праге, там скоро половину жителей перебьют, – замахал руками Пожарский.

– Он уже не молод. Ему, наверное, уже лет семьдесят, но когда я видел его в последний раз, он был вполне здоров.

– Сегодня же пишите ему письмо. Отправим до Праги со специальным курьером, Если что, здесь подлечим.

– Есть ещё Кристоф Шейнер, он сейчас трудится профессором во Фрайбургском университете. Но он иезуит. А вообще он известен как изобретатель прибора для вычерчивания конических сечений. Перед отъездом я получил от него письмо. Он усовершенствовал мой телескоп, вставив в него третью линзу и теперь изображение не перевёрнутое. Он писал также, что занимается наблюдением солнечных пятен.

– Зовите его к нам, перевоспитаем. Он, поди, твёрдо верит, что все звёзды и планеты вращаются вокруг папы римского, – усмехнулся Пожарский.

– Йост Бю́рги в своём письме ко мне как-то хвалил некоего выпускника Пражского университета Йоханнеса Марци. Он сейчас в университете занимается физическими исследованиями посвящёнными механике и оптике, – напряг память Кеплер, – Всё больше никто на ум не приходит. – Разве три хороших человека – это мало. Зовите их сюда. Больных подлечим, холостых женим, заблудших перевоспитаем, – Пётр снова потирал руки мысленно, если ещё к тем шестерым и эти трое подъедут. Вот это будет кубло. Остался итальянец. Итальянских учёных у Пожарского не было, и он позвал художника Гвидо Ренни, может он кого вспомнит. И художник не подвёл.

– Я знаю только несколько фамилий. Есть некий иезуит Кавальери, он переписывается с Галилеем, больше я о нём ничего не знаю, вроде бы он живёт в Пизе. Ещё, конечно, есть Бенеде́тто Касте́лли, друг Галилея, он сейчас после отъезда Галилея заведует кафедрой в университете Пизы. Ещё я слышал, что во Флоренции живёт Пьетро Катальди, но он тоже очень стар. Есть в Болонье всемирно известный учёный Клавдио Аккилини. По слухам он хороший поэт и математик, но я с ним не знаком. Всё больше я никого припомнить не могу, – итальянец развёл руками. – Ну, и ладно напишите письма этим господам. Может, и захотят променять тёплую Италию на наши снега. Итогом встречи Пётр Дмитриевич Пожарский был доволен. Даже если половина этих математиков соберётся в Вершилово уже будет просто великолепно. А ещё Пётр себе в голове отложил, что Бургундия это ещё не Франция. Может на неё как-то можно руку наложить. Подумать надо.

Событие четырнадцатое

Всё, Волга вскрылась, такой грохот стоял, что казалось, их пушек палят. Ну, значит, через пару дней отплываем. Как всегда приходится бросать кучу дел, которые и доделывать-то некому. На стекольном производстве остаётся как бы родственник – Андрей Фёдорович Квашнин, внук почившего в бозе мужа Марты или теперь Марфы Петровны Квашниной. Три стекольных завода работали на полную мощность. Первый выпускал оконное стекло стандартного размера 40 на 60 сантиметров. Вчера начали строительство десяти новых теплиц, туда прорва стекла уйдёт, потом снова на продажу. Второй завод выпускал бутылки, стаканы гранёные и рюмки на ножке, причём стаканы и рюмки были из хрусталя. В нём же был цех, в котором стеклодувы делали всякие вазы и чаши, в том числе и из цветного стекла. Третий заводик, маленький совсем производил как раз цветное стекло, в основном на смальту. Сейчас на нём пытаются претворить в жизнь одну задумку Петра. Он вспомнил, как в далёком 1970 году купил младшему сыну на день рождения в магазине игрушек игру «Мозаика». Там был круг с множеством отверстий и цветные шестигранники с ножкой, вставляя ножку в отверстие можно было набирать различные мозаичные картины. Вот что-то подобное Пётр и хотел повторить, только без ножек и в гораздо большем размере. Аким Юнусов идею князя горячо поддержал и сейчас он с Прилукиным и ван Дейком трудятся над созданием таких картин пока на бумаге, а Симон Стивен и во главе кучи кузнецов и токаря над созданием форм для отливки шестигранников одинаковой толщины и размеров. Фарфоровый завод Пётр в этот раз оставил на подросшего уже Семёна Антоновича Берёзина, сына боярского. Подрос он не вверх, и так каланча с Петра ростом, а в плане людьми руководить. Дисциплина на заводе железная, и не потому, что там бьют за проступки, боже упаси, просто люди понимают, где работают и правильно выстроенная система кнута и пряника сделала своё дело, а новички стараются как можно быстрее подтянуться до общего уровня. Зав производством там Андрейка Лукин, можно считать, что фарфоровое производство остаётся в надёжных руках. Не так давно там легко предотвратили попытку шпионажа. Один из купцов, что регулярно скупал товар, а потому был допущен в Вершилово, пытался ночью через забор пролезть на предприятие. Уж чего бы он там смог наузнавать ночью-то, второй вопрос, но сторож не спал и из арбалета, как учили, ногу любопытному прострелил. Купца перевязали и отвезли в Нижний, передали князю