Призрак дракона - Патриция Бриггз

Сиарра сильнее вцепилась в мою руку и прижалась щекой к моему плечу. По выражению ее лица было невозможно определить, какие эмоции она переживает. Мое же лицо — я точно это знал, — как обычно, напоминало окружающим морду тупой коровы. Круглые карие глаза, которые я унаследовал от матери, лишь дополняли общую картину.

Дарах окинул меня испепеляющим взглядом.

— Ты понял, что только что произошло?

— Хурогметен умер, — ответил я.

— Новый Хурогметен — ты, — мрачно объявил он. — Но на протяжении двух лет твое место буду занимать я.

Веки Дараха немного опустились, и в блеске его глаз наряду со скорбью я отчетливо увидел торжество. Дарах страстно любил Хурог и радовался выдавшейся возможности править им.

— Теперь у меня есть Стигиец, — воскликнул я. Ничего более глупого не пришло мне на ум. — Пойду его посмотрю.

— Сначала переоденься, — велел мне Дарах. — И возвращайся сюда. Мы с твоей матерью должны решить, как почтить память умершего Хурогметена. Надо послать за Тостеном. Ему следует появиться в замке хотя бы ко дню похорон отца.

Только через мой труп , — подумал я, но вслух ничего не сказал. Лишь кивнул.

И повернулся к выходу, совсем позабыв, что рядом со мной стоит Надоеда. Она дернула меня за рукав. Я поднял ее одной рукой и понес к двери. Конечно, для подобных шалостей моя сестренка была уже слишком взрослой, но нам обоим эти развлечения доставляли удовольствие. А сейчас я сделал это еще и для того, чтобы лишний раз напомнить от… вернее, дяде, о том, какой силищей одарила меня природа.

Это лишь часть игры, лишь ее начало , — думал я, поспешно шагая вверх по лестнице по направлению к выходу.

Итак, отныне место отца занимал в качестве моего оппонента Дарах.

Отца мне не хватало. Я постоянно оглядывался, искал его повсюду глазами, хотя прекрасно знал, что он уже в земле.

Конюхи, выводившие коня моего отца из стойла, делали это с большой неохотой и выглядели угрюмыми. Жеребец казался жутко встревоженным.

— Стигиец сам прискакал сюда незадолго до возвращения с охоты всех остальных, милорд, — сообщил мне Пенрод, главный конюх отца.

Он приехал вместе с моей матерью из толвенских равнин и лет двадцать тому назад принимал участие в королевском походе вместе с Синей Гвардией, возглавляемой моим отцом. По возвращении домой, когда предыдущий главный конюх скончался, Хурогметен предложил ему занять освободившееся место. В отличие от многих в замке Пенрод относился ко мне с тем же уважением, что и к отцу.

— Мы до сих пор не можем отмыть седло от крови Хурогметена, — добавил он.

Я неотрывно смотрел на брыкавшегося и визжавшего коня и ждал. У меня было такое ощущение, что Пенрод собирается сказать еще что-то. Сиарра тихо стояла рядом со мной, подобно безмолвной тени.

— Он слишком хорош, чтобы убивать его, милорд, — воскликнул наконец главный конюх. — Его отец умер слишком рано в погоне за бандитами, оставив после себя всего лишь двоих жеребят. Одного из них выхолостили, не успев понять, к какой породе он относится. А этого Хурогметен… — Пенрод умолк и в нерешительности развел руками. Хурогметеном ведь теперь был я, по крайней мере формально. — Ваш отец запретил случать этого жеребца с кобылами. Посчитал, что после этого он станет еще более неуправляемым. Поэтому если вы убьете его сейчас…

В его голосе появилась неподдельная мольба, а на лице — скорбная гримаса. В этот момент он напоминал несчастного художника, на глазах которого вот-вот должны были уничтожить лучшую из его работ.

— Убью его? — переспросил я таким тоном, будто расслышал только последнюю фразу конюха. — С какой стати я стану совершать подобную глупость?

— Не знаю, милорд… Но ваш дядя приходил сюда каких-нибудь пятнадцать минут назад. По его мнению, убить Стигийца — самое верное решение.

Итак, Дарах решил схитрить. Поговорил с Пенродом, надеясь, что тот убедит меня уничтожить жеребца. Естественно, большинство конюхов с радостью отделались бы от подобного Стигийцу чудовища, но только не Пенрод. Этот человек обожал своих подопечных и прекрасно в них разбирался. Ему хватало ума понять, что агрессивность Стигийца вызвана по большей части человеческой жестокостью. Мысль об убийстве жеребца терзала ему сердце.

Я решительно покачал головой, давая понять Пенроду, что не согласен с Дарахом.

— Не надо его убивать.

Моему отцу в умении обуздывать скакунов не было равных. Он садился на наиболее буйных из них и умудрялся заставлять животных выполнять все его приказания. И не оставлял их до тех пор, пока они не становились покорными и могли терпеть других всадников. По крайней мере так было до недавнего времени.

Со Стигийцем отец боролся на протяжении целых четырех лет. Сегодня жеребец доказал, что вышел из опасной игры победителем.

Стигиец рвался и метался, продолжая борьбу. С уст удерживавших его трех конюхов то и дело слетали смачные ругательства, но они все же справлялись со своей задачей, давая мне возможность лучше рассмотреть жеребца.

На корпус Стигийца был надет специальный жилет с металлическими блямбами, которые при каждом резком движении врезались ему в кожу, а на морду — толстая цепь. В случае крайней необходимости люди могли затянуть ее и лишить коня возможности дышать.

Весьма массивный и жилистый, на первый взгляд Стигиец мог показаться медлительным, но это было совсем не так. На поворотах и когда становился на дыбы он поражал быстротой и проворностью. Другие жеребцы подобного сложения обычно не отличались особой выносливостью. На Стигийце отец всегда ехал до конца, даже в тех случаях, когда другим ездокам приходилось в пути менять лошадей.

Этот конь был темно-бурым, а по бокам, на животе и на носу — более светлым, каким-то желто-коричневым. На его теле светлели и другие пятна — на ребрах красовались следы от шпор и ударов кнутом.

— Вот его уздечка и седло, милорд, — услужливым тоном произнес Пенрод. Теперь, когда я сказал, что Стигийца не следует убивать, конюх успокоился и вернулся к своей обычной уважительной манере. — Если хотите, можете прокатиться. Хотя для него сейчас лучше просто выйти на свежий воздух. — Он кашлянул. — Я предложил включить его в план случки, но ваш дядя категорически против. Говорит, что этого нельзя допускать, по крайней мере пока Хурогом будет править он.

Крайняя учтивость Пенрода часто вводила в заблуждение и более умных людей, чем Дарах, например, моего отца. Во время разговора с главным конюхом у них складывалось ложное впечатление, будто он согласен со всем, о чем они толкуют.

Наверняка Дарах был убежден, что Пенрод уговорит меня убить Стигийца. Это его заблуждение могло сыграть в мою пользу. Не исключено, что милейший дядюшка намеревался за два года своего правления расположить к себе прислугу, а потом при всеобщей поддержке так и остаться на моем месте.