Я красавчик. И это бесспорно - Ева Ночь

И всё бы ничего, однажды я бы притёрлась и наладила контакт даже с синей Сонькой, если бы не одно большое мускулистое «но» — Ветров Вячеслав Андреевич.

Он зачастил в «Тау-Плюс», повергая всех в шок. Девы разве что в обморок не падали. Соня злилась, потому что Ветров своих намерений не скрывал: он интересовался мной, скромной начинающей Надей Гладышевой. Причём его интересовало всё: и как я адаптируюсь, и как у меня дела идут. Ну, и я вся господина Ветрова интересовала весьма и весьма.

Нередко он появлялся, как демон, в конце рабочего дня. Злой, уставший, и словно покусанный хищной стаей. Но, думаю, тем, кто покушался на его волчью шкуру, доставалось тоже.

— Я провожу, — кидал он с порога и демонстративно поглядывал на часы. Дорогущие часы на очень мощном и красивом запястье.

Он не слушал моих робких возражений и нетерпеливо постукивал идеальной туфлей за кучу баксов, пока я наспех кидала в свой ноут «работу на дом» — пардон, я не собиралась сидеть ни за чьей спиной! Затем терпение его иссякало, он срывал с вешалки мою куртку, держал её, как щит, пока я, чертыхаясь и помирая от стыда, засовывала руки в рукава. И всё это под пристальным обстрелом глаз всех моих сослуживцев.

Он сажал меня в машину и вёз домой. Молчал всю дорогу. Высаживал у дома, а я так и не находила слов, чтобы поговорить. Где-то в разгар его непредвиденных выходок я всё же выстроила наконец-то обвинительную речь и попыталась поставить властного нахала на место.

— Вячеслав Андреевич! — начала я задушевно, понимая, что сейчас важно сесть за стол переговоров и расставить все нужные точки над «Ы».

— Слава, — прервал он меня резко и недобро зыркнул волчьими жёлто-зелёными глазищами.

Я осеклась. Язык не поворачивался его так называть. Вот хоть убейте меня.

— Э-э-э, — проблеяла я, лихорадочно пытаясь вернуться на исходные позиции. — Вы бы не могли э-э-э…

И тут меня переклинило. А что, собственно, ему сказать? Оставьте меня в покое? Но он вроде бы как и не доставал. Не приходите в офис? Ну, Ветров как бы хозяин, почему бы ему не посещать собственные владения?.. Приставал? Нет. Лез с какими-то непотребными предложениями? Нет. Зацепиться не за что. Но то, что он ведёт себя слишком нестандартно — надо признать.

— Тебе трудно называть меня по имени? — голос у него уставший и немного хриплый. Неагрессивный. Почти. А глаза — два ножа: пытливые и лазерные. Вырвут сердце и увидят всё, что надо и не надо.

— В общем, да, — призналась честно.

— Почему? — кажется, кто-то забрал инициативу из моих рук и пытается во что бы то ни стало навязать свою линию поведения. — Я кажусь тебе старым? Мне двадцать девять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я постаралась натянуть вежливую улыбку. В общем, мне казалось, ему больше. Возможно, из-за солидности, жёсткости, властной какой-то ауры.

— Дело не в этом, — мягче моего голоса разве что пух ангорской козы.

— А в чём? — снова два прокола жёлто-зелёными лезвиями. — Боишься сплетен? Так я быстро всем рты закрою — и не пикнут.

— Я ничего не боюсь, — продолжаю идти, как по кромке непрочно схватившегося льда, — но то, что вы делаете, вызывает слишком много вопросов, к тому же, ваши действия мешают мне нормально влиться в рабочий процесс. Иногда я могу задерживаться. И это моё право. Нет ни малейшего желания зависеть от вашего свободного времени и настроения. И вообще всё это чёрт знает на что похоже!

Мне таки удалось возмутиться.

У него потеплели глаза. И улыбка сделала лицо моложе.

— Колкая какая. Настоящая.

Он вздохнул и остановил машину. Руки на руль положил свободно.

— Признаюсь честно, — выдал он, не глядя на меня. — Нет времени на всякие реверансы. Да и забыл я немного, как это делается. Но за вами, Надежда, мне бы хотелось поухаживать.

Я онемела. Ну, как бы парни в моей жизни были какие-то. Ничего серьёзного, но всё же. И цветы дарили. И кино на задних рядах, и поцелуи. И домой провожали. Но чтобы вот так — трах-бабах! — нет, не было никогда.

— Э-э-э… Вячеслав…

— Слава, — то ли просит, то ли требует, — хотя бы наедине.

— Слава, — выдавливаю его имя из пересохшего горла, как застрявшую крошку, и даже закашливаюсь, — я польщена, и всё такое…

— Не спеши. Ты просто напугана. Верю. Давай попробуем. А дальше будет видно.

Я не рискнула ему возразить, хотя по жизни — довольно смелая и свободная девушка, у которой всегда на всё есть собственное мнение.

В офис с бухты-барахты он появляться перестал, и поднявшиеся было сплетни увяли сами по себе. Им, собственно, питаться стало нечем. Вячеслав Ветров — очень умный мужчина.

Он больше не появлялся на пороге комнаты, где я работала, если приезжал в офис, то только по делам (я надеюсь). Больше никто в машину после работы меня не запихивал.

Зато он звонил каждый день. Изредка назначал свидания. Мы встречались. Ветров ухаживал. Всё слишком серьёзно — это я поняла чуть ли не с самого начала. Напролом. Целеустремлённо. И в то же время — старомодно, без пошлостей и дурацких намёков.

Мне льстило его внимание. Но одновременно Ветров меня… душил. Словно воздуха не хватало, когда он находился рядом. Серьёзный, внимательный, дотошный в мелочах. Со мной он нередко улыбался и откровенничал — вспышками, эпизодами, непредсказуемо.

Я не знала, как сказать ему «нет». Не хватало духу. Я уже притёрлась на работе, у меня стало многое получаться. Я пережила самый страшный кризис «первого месяца», когда становится понятно: выживешь ты или подохнешь. И всё, чего я добилась, — мои достижения, а не властная жёсткая рука Ветрова из-за кулис.

Маленькие победы с привкусом полынной горчинки аромата Ветрова. Наши «отношения» угнетали. Мне казалось: я лгу ему. Или не договариваю правды.

О, да. Я попадала под его обаяние — как без этого? Он умел очаровывать, увлекать. Иначе вряд ли бы смог руководить массой людей. И он нравился мне, конечно. Чем дольше мы встречались, тем ярче Ветров раскрывался, находились какие-то маленькие нюансики, что трогали струны моего сердца.

Так легко было бы выкинуть сомнения из головы, шагнуть вслед за ним и очароваться. Влюбиться без памяти и стать винтиком его огромной империи, ласковой прирученной собачкой у ног… Кажется, всё к тому и шло — по плану, по сценарию, написанному твёрдым размашистым ветровским почерком. Однако, у судьбы на этот счёт имелись свои козыри. Их-то она и вывалила, когда казалось, что всё более-менее устаканилось в моей жизни.