Идишская цивилизация. Становление и упадок забытой нации - Пол Кривачек

Можно добавить, что те из нас, кто пережил Гитлера, не может не воспринимать историю как неизбежно движущуюся к Шоа, Холокосту, означавшему для народа, говорящего на идише, ужасный финал и разрушение. Такой взгляд на прошлое, как замечает Бахрах, привел еврейских ученых к неверным суждениям и оценке свидетельств о прошлом: две тысячи лет традиции затрудняют для ученых евреев и даже для профессиональных историков возможность преодолеть то, что он называет «слезливой интерпретацией еврейской истории».

Не будучи ни ученым евреем, ни профессиональным историком, я верю, что есть другая возможность изложения истории. Не исключительная возможность, потому что никакой рассказ не обладает монополией на истину, а один и тот же материал может дать пищу для множества рассказов; ни один из них не содержит всего в целости, но все они содержат нечто из почти гнетущего, смущающего изобилия фактов и предположений, свидетельств и догадок. Конструирование рассказа об истории можно сравнить с прокладыванием тропинки через лес: подобно тому как выбрать одну дорогу между деревьями из множества значит отвергнуть все остальные, так и рассказать одно значит оставить остальное нерассказанным.

В моем дальнейшем рассказе я постараюсь избежать подчеркивания страданий и угнетения евреев на протяжении столетий, столь подробно описанных другими. По возможности я буду избегать описывать преследования, обходить массовые убийства, оставлю в стороне Холокост: эти трагические события были исследованы другими, более квалифицированными авторами. (К слову, мой отец никогда не рассказывал о своем пребывании в концлагере Дахау, а мать никогда не рассказывала о заключении; моя собственная встреча с эсэсовцами произошла, когда я был еще в таком возрасте, что не мог осознавать происходящее.) Вместо этого я предпочитаю менее популярные, но более оптимистичные пути – те, что отмечают успехи и случайные моменты блеска идишской цивилизации, ее вклад в экономику Европы, общественную жизнь, религию и интеллектуальный прогресс.

Я предпочел писать об идишской цивилизации, отказавшись от черно-белого взгляда на отношения евреев и неевреев, на угнетение и выживание. Мой рассказ касается более тонкого соревнования внутри самого народа, говорящего на идише. Это игра напряжения и конфликтов между Востоком и Западом, между говорящими по-немецки и на славянских языках, между интеллектом и эмоциями, между ортодоксальностью и синкретизмом, между теми, кто идентифицировал себя как представителей еврейского народа, и теми, кто считал себя представителями еврейской веры среди другого народа, – борьба, в которой одна из сторон попеременно праздновала победу над другой, а победители проигрывали побежденным, пока соперники окончательно не были разделены судом истории; это длительная борьба, потребовавшая новой интерпретации того, что значит быть евреем.

Я описываю, как это состязание разыгрывалось на сцене Центральной и Восточной Европы в суете и толкотне, усиливавшихся при каждом кризисе и при любой возможности. Соперники боролись перед толпой зрителей-католиков, иногда похожих на футбольных фанатов-хулиганов, которые выбегают на поле, чтобы напасть на игроков.

Это рассказ о возникновении нового народа, зачатого в Римской империи, последовательно созревавшего в утробе нескольких государств, рожденного в Центральной Европе и достигшего зрелости в государствах Восточной Европы. Идишская цивилизация была одной из основополагающих наций Европы, ее религия и образ жизни были настолько привлекательны для окружающих, что на протяжении столетий неисчислимое множество людей обращалось в ее веру. Это была цивилизация, которая, как писал историк Сесиль Рот, «оказала неизгладимое влияние на историю западного мира».

Место действия – римский Форум, старая рыночная площадь за пределами (собственно forum на латыни обозначает «снаружи») изначальной территории города, расположенный под одним из семи зеленых холмов, Палатином. И сегодня с него видны развалины императорских дворцов, торчащие из фундаментов, как разрушившиеся зубы. Вокруг – обломки колонн, разбитых бюстов, откопанные сто лет назад руины храмов, судебных зданий, ассамблей и других римских религиозных, административных и общественных зданий.

Когда я последний раз был в этом знаменитом месте и проходил положенный туристический маршрут, к своему удивлению, я неожиданно услышал еврейскую молитву. Повернувшись, я увидел перед аркой Тита группу длиннобородых ортодоксальных евреев в черных костюмах, черных шляпах и молитвенных покрывалах на плечах. Тут же один за другим проходили возглавляемые женщиной-гидом японские туристы, старательно и вежливо разглядывая то, что им показывали.

Я был поражен контрастом между теплотой современной еврейской веры и холодной классической строгостью древнего памятника. Иудеи римских времен были бы изумлены северными европейскими повадками евреев нашего времени. Была своего рода ирония и в том, что мои единоверцы скорбели о событии, давшем начало их собственному народу. Ведь этот памятник запечатлел память о происхождении идишской нации, о дне, когда началась ее настоящая история, это был день конца древнего Иерусалима и его Храма, когда в 70 году нашей эры город был сожжен, а его жители покорены римской армией. Тогда прародители идишского народа – рассеянные по Римской империи евреи – неожиданно оказались сиротами и начали скитаться, не имея земли, в которую они могли бы вернуться, осужденные на то, чтобы последующие два тысячелетия быть меньшинством на чужой земле. Это был момент, когда образовалась истинная диаспора, и, к сожалению, это была та самая точка, на которой коллективная память народа неожиданно замолкает.

Описание того дня подробно изложено на Триумфальной арке Тита, которая мощно и основательно, как и сама власть римских императоров, возвышается над остатками Священной дороги (Via Sacra), проходящей через нагромождение остатков империи. Тронутый временем мрамор с пятнами от дыма на каждой стороне арки отражает сцены торжественного шествия, которое по решению римского сената произошло в июне 71 года в честь императора Веспасиана и его сорокалетнего сына Тита, с триумфом возвращавшихся с Ближнего Востока; процессия проходила по этой самой дороге. Барельеф вырезан глубже в центре панелей, чем у краев; фигуры шествующих повернуты к зрителю, чтобы он убедился: цель достигнута, Иерусалима, столицы евреев, более не существует.

Нетрудно представить себе раздирающий уши рев полумиллиона римлян, приветствующих главу процессии, облаченных в белые тоги магистратов и сенаторов, медленно и невинно бредущих вслед за ними быков-альбиносов, предназначенных для жертвоприношения рядом с храмом Юпитера Величайшего в конце Священной дороги. Затем следует целый флот кораблей, поставленных на колеса, – кораблей, которые перевезли победоносную армию через море. Вслед за ними несут военные трофеи: священный семисвечник[11](двое носильщиков склонились под тяжестью груза), две серебряные трубы[12]и покрытый золотом стол для двенадцати хлебов приношения[13].