Изюмка и гном - Агнеш Балинт

Поросёнок тихо и терпеливо стоял рядом с Гномом Гномычем, и вдруг послышался не то плач, не то писк. Гном Гномыч повернул голову в сторону звука, немного опустив зонтик.

— Да, кажется, там плачет кто-то, — сказал он неуверенно.

— Я тоже слышу, — прошептал Изюмка. — Как будто это плачет куст белой крапивы.

Но Гном Гномыч знал, что растения не плачут. Поэтому подошёл к кустику, откуда доносился плач, и решил посмотреть, кто же там пищит так жалобно.

Под кустом в небольшой ямке лежала маленькая морская свинка. Изюмка от удивления потерял дар речи.

Гном Гномыч спросил:

— Что ты тут делаешь, маленькая морская свинка?

— Плачу… — ответила она тихо.

— Но почему ты плачешь? Ты, ты… как тебя зовут? — спросил Изюмка.

— Меня зовут Тадейка, — сказала морская свинка посапывая. — И плачу, потому что… — и тут вновь нахлынули плохие воспоминания, и голос свинки стал ещё тише, — я выпал из корзинки.

— Из какой корзинки? — спросил поросёнок Изюмка. — И как ты мог выпасть оттуда?

— Я ёрзал, — сказал Тадейка, захлёбываясь слезами.

— Начинаю понимать, — сказал Гном Гномыч Изюмке. — Кто-то из недавних пассажиров вошёл в автобус с корзинкой, и оттуда выпал этот маленький егоза.

— И что теперь будет? — спросил поросёнок испуганно.

— Если приедет следующий автобус, предупредим водителя.

— Ой-ой-ой… — И плач возобновился с новой силой.

Поросёнок Изюмка тоже начал было плакать. Дождь лил не переставая, было безутешно, грустно и холодно.

— Давай возьмём Тадейку домой! — сказал поросёнок и заплакал.

Гном Гномыч не удивился, что Изюмка предложил забрать свинку, и твёрдым голосом сказал:

— Нет, Изюмка, об этом не может быть и речи.

— Ну давай возьмём Тадейку домой! Ну давай же возьмём его домой! — ревел Изюмка во весь голос. — Мне же дома не с кем поиграть!

— А что, у тебя мало друзей? Как же Филиппка и Мышка?

— Но они же не с нами живут!

— Только этого не хватало! Мы с тобой и так ютимся в тесном домике-тыкве!

— Ой-ой-ой… — пищала морская свинка, как будто почувствовала, что придётся преодолеть большое сопротивление.

И Гном Гномыч заметил, что его твёрдое убеждение начинает понемногу улетучиваться. Возможно, в нём зарождалась жалость к этому маленькому и беззащитному существу, не хотелось оставлять его под дождём. Возможно, его тронули грустные и полные слёз глазки Изюмки или же он подумал, что для своенравного и избалованного поросёнка опека и забота об этом нежном создании пойдут на пользу. И он нагнулся и взял на руки эту промокшую маленькую морскую свинку.

— Ну иди ко мне, Тадейка! — сказал он нежно.

Изюмка завизжал от радости.

— Милый, милый Гном Гномыч! — И, похрюкивая радостно, вприпрыжку отправился за Гномом Гномычем, который бережно нёс на руках морскую свинку, завёрнутую в огромный лист лопуха.

К счастью, дождь стал утихать. Изюмка тут же забыл о выставке огородных пугал, как будто об этом никогда и не слышал.

— Несём Тадейку домой, несём Тадейку домой! — припевал он бодро.

И вдруг он застыл на месте, вспомнив о чём-то таком, о чём до этого не подумал. Остановился и спросил у Гнома Гномыча:

— А меня ты почему не берёшь на руки? Почему?

Гном Гномыч посмотрел на поросёнка, улыбнулся и сказал:

— Ты теперь взрослый, Изюмка. Ты стал уже большим и тяжёлым. Бери лучше зонтик и следуй за нами!

Изюмка онемел, взял зонтик и побрёл по мокрой и скользкой от дождя тропинке, как было велено. Шёл за Гномом Гномычем и сожалел о том, что тот теперь все свое внимание и ласку отдаёт маленькой и беззащитной морской свинке, а его считает повзрослевшим. И уже не радовался так громко маленькому найдёнышу — Тадейке.

Каждый раз, когда Изюмка расплёскивал воду из ведра, Гном Гномыч делал ему замечание:

— Что ты такой неловкий! Неси теперь тряпку и вытирай пол досуха!

Но когда маленький и неуклюжий Тадейка опрокинул ведро и вся комната была залита водой, Гном Гномыч сказал:

— Он ещё маленький, неуверенно стоит на ногах. Когда подрастёт, станет ловчее.

Изюмка наблюдал, что Тадейка постоянно ронял ложку во время еды, а Гном всегда терпеливо поднимал её. Но когда ложку ронял Изюмка, Гном Гномыч ни разу даже и не подумал оказать ему такую услугу. Правда, Изюмка легко и быстро смог нагнуться и поднять упавший предмет. Тадейке, сидевшему на нескольких подушках из мягкого мха и едва достававшему до стола, было бы сложно слезть и поднять ложку.

Изюмка из своих наблюдений сделал такой вывод: Гном Гномыч Тадейке разрешает больше, чем ему. И только потому, что Тадейка ещё маленький.

Да, Тадейка маленький и неуклюжий. И он многого боится, а Изюмка нет. Если, например, шли грозовые дожди, Тадейка, услышав гром, сразу же бежал к Гному Гномычу и просился на руки, упрашивая грозных больших медведей удалиться.

Он думал, что там высоко шумят именно огромные медведи.

Изюмка всегда звонко смеялся и заранее радовался ливневым дождям, потому что в дальнем уголке сада всегда образовывалась огромная лужа.

Лужа радовала и Тадейку, но он никогда не ложился в лужу, как Изюмка. Он только топтался ножками у края, мыл камушки и пускал тонкие веточки-кораблики.

В один из тёплых душных летних дней Гном Гномыч отправился к своему старому и доброму приятелю — дядюшке Ворону. Он решил посмотреть, не в его ли дерево попала молния. Изюмка в это время лежал в луже и наблюдал за Тадейкой, который тихо играл со своими деревяшками. Смотрел, смотрел, и вдруг в его голове зародилась идея.

— Эй, Тадейка! — сказал он. — Эти твои деревяшки-кораблики не стоят ничего!

— Почему? — спросил Тадейка удивлённо.

— Потому, что с ними нельзя играть в морской бой.

— А что такое морской бой?

— Это когда сражаются две армады, — объяснил Изюмка со знанием дела.

Можно было подумать, что Изюмка уже принимал участие в таких боях. Но его познания исходили лишь из рассказов дядюшки Менюши, который работал в цирке, много путешествовал и снабжал поросёнка книгами о путешествиях. Изюмка выждал момент, когда всё сказанное уложится в головке Тадейки, и сказал:

— Из тыквы можно делать замечательные военные корабли.

— Из тыквы? — спросил Тадейка и удивлённо вытаращил глаза.

Он уже знал, что из большой тыквы можно сделать домик. Но ведь тыква очень большая для кораблей!