Агхора. По левую руку Бога - Роберт Е. Свобода

Несомненно, ею руководило чувство собственничества, и в действительности она знала его не лучше, чем остальные, но идея понятна: как можно передать многомерное с помощью двумерного шрифта? И дело не в том, что он хотел что-то скрыть. В нем не было скрытности, он никогда не напускал на себя загадочный вид. Каждый имел возможность исследовать его. Он говорил с нами так, как ребенок разговаривает со своей матерью, не стремясь утаить или приукрасить что-либо для создания лучшего впечатления о себе. В душе он был поистине невинен, во многом подобен ребенку и никогда не стыдился проявлять свое искреннее изумление или признавать свои ошибки. И, опять же подобно ребенку, он не любил проигрывать в играх. Обитающий в нем агхори всегда стремился к выигрышу.

Наверное, именно этот «ребенок» внутри него и делал его хорошей «матерью» для всех окружающих. А возможно, его концентрация на Божественной Матери порождала в нем дитя. Какова бы ни была причина, Вималананда вел себя как поистине неисправимый ребенок, шалун с рождения, всегда готовый выкинуть какую-нибудь шутку, посмеяться над смешным или заставить смеяться других. В его присутствии ничто не могло быть скучным. Он мог выглядеть несчастным, переполненным радости или пребывать в глубоком молчании, — но просто грустным, веселым или неразговорчивым он не был никогда. Его тренировка в агхоре научила его или добиваться успеха или быть готовым к смерти. Он никогда не играл какую бы то ни было роль вполсилы, он полностью отдавался тому, чем занимался, каким бы незначительным это занятие ни было.

Индивидуальность Вималананды действительно отличалась поразительной всесторонностью. Когда-то его семье принадлежала большая часть Бомбея, и свои юные годы он провел в роскоши, но праздная и богатая жизнь никогда не прельщала его. Он по очереди познавал сказочное богатство и ужасающую бедность, служил в армии офицером, был производителем текстильного оборудования и владельцем молокозавода, работал оператором в каменоломне, играл на скачках, уходил в отшельничество. Он достиг больших высот в науке и соблюдал строгую духовную дисциплину.

Знатоки индийской музыки считали его выдающимся виртуозом как в области игры на музыкальных инструментах, так и в вокальном мастерстве. Среди тех людей, которые знали его, он славился своими познаниями в астрологии, способностью ставить диагноз, лишь взглянув на лицо пациента, а также умением читать знаки на телах лошадей и слонов. В молодости он полупрофессионально занимался борьбой и в возрасте 38 лет выиграл поединок у атлета наполовину моложе себя. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь одолел его в арм-реслинге, даже когда его противниками были молодые люди с мощной мускулатурой. Кулинарные же его творения были настолько вкусны и изысканны, что его друзья часто обращались к нему с просьбой приготовить что-нибудь из еды. Индийскими танцами Вималананда владел так, что мог двигать в такт музыке буквально каждой частью тела, включая уши и брови.

Вималананда был настоящим художником. Он любил говорить: «Здесь, в Индии, мы больше наблюдаем за тем, как художник работает, чем смотрим на его произведение. Художественное творчество — это не то, что художник производит, а сам художник в процессе творения. На Западе музыка великого композитора может передаваться из поколения в поколение, наши же великие музыканты не сосредоточиваются на сочинении произведений, они создают новых музыкантов, которые развивали бы традицию творчества».

Как же тогда можно передать художественное мастерство Ви-малананды кому-то, кто никогда не видел, как он творит? Использование его слов — это и есть передача его искусства, но лишь очень внимательные читатели смогут заметить на глубинном уровне за словами тонкость его мастерства.

Вималананда мог учиться у любого человека, при этом он мог превращать все, чему обучался, в художественное творчество. Все, что он говорил, делал и создавал, несло печать его индивидуальности и я надеюсь, что эта печать присутствует и на страницах этой ни'ги Он отличался огромным обаянием и глубиной, и иногда казалось даже, что он сам пребывает в благоговейном восторге от самого себя. Нет, он вовсе не был высокомерен: он испытывал благоговейный восторг перед тем, что находилось внутри него. В восьмой главе, посвященной авишкаре, этому явлению дается более подробное объяснение.

Вималананда мог быть и эгоистичным, что в некоторой степени отражено на страницах этой книги. Он заявлял, что смерть эго означала бы смерть организма, и никогда не пытался искоренить свое эго, предпочитая держать его под строгим контролем. Он приравнивал эго, силу самоотождествления индивидуума, к Кундалини Шакти, о которой многие имеют превратное представление. Его собственный контроль над Кундалини позволял ему высвобождать сознание из рамок своей ограниченной (хоть и многогранной) индивидуальности и отождествляться с безграничными божественными личностями. Часто, когда он говорил, в его речи присутствовала вселяющая трепет уверенность, что через него говорит божественное, и это иногда казалось проявлением высокомерия тем людям, которые слышали его, но не могли или не хотели понять, что происходит.

Можно было сойти с ума, имея с ним дело, когда он ошибался, но считал себя полностью правым. Были времена, когда мне трудно было уважать Вималананду и восхищаться им. Но любить его никогда не было трудно. Когда мы с ним только что познакомились, я все время пытался анализировать его, критически разбирал по частям все его высказывания, при этом сохраняя объективность и отстраненность, которые, по моему мнению, должны были быть присущи ученому Запада. Но все напрасно, ибо потоку тепла, который непрерывно изливался на всякого, кто попадал в круг его «детей», противостоять было невозможно. Моя недоверчивая западная натура вначале упиралась, но в конце концов все мои сомнения рассеялись вопреки самим себе. И я смирился с нашими ролями сына и отца, которые, казалось, были предопределены заранее; или вернее будет сказать, с ролями сына и «отца и матери», ибо любовь Вималананды никогда не теряла своего материнского качества.

Его учение было построено на двух руководящих принципах: сострадании ко всем живым существам, включая тех, которые, кажется, не обладают никакими признаками чувственности (например, камни); и постоянном осознании рнанубандханы, зависимости от кармического долга. Собственное сострадание Вималананды к своим друзьям заставляло его разрушать свое здоровье и истощать денежные запасы с целью оградить их, насколько это возможно, от кармических долгов. У Вималананды были необычайно широкие плечи — может быть, благодаря занятиям борьбой, — и он часто говорил: «Поскольку Природа наградила меня такими широкими плечами, я должен поддерживать всех, кого могу. Зачем ребенку переживать по поводу рнанубандханы, если его мать или отец всегда готовы оплатить его долги?» Ко всякому, с кем он встречался — даже если это был