Древнейшие цивилизации Русской равнины. Русь старше ариев - Анатолий Абрашкин

Наблюдение с земли обычного аврорального овала может породить самые разные образные ассоциации. Одна или несколько светящихся дуг создают впечатление огромной (часто протянувшейся от горизонта до горизонта) светящейся «огненной змеи» – и это кажется тем более натуральным, что дуги зачастую превращаются в складчатые полосы-ленты, волнообразные извивы которых очень похоже воспроизводят движения змеи. Охотники на северного оленя, попадавшие в Заполярье, были первыми зрителями этого «фантастического существа». Их рассказы стали основой сказочных сюжетов о встрече героя со Змеем где-то на самом краю земли, у Огненной реки, еще одного образа, порожденного созерцанием аврорального овала.

Л. М. Алексеева блестяще разгадала тайну происхождения образа Змея. Без всякого преувеличения можно сказать, что это выдающееся открытие в мифологии. Более века специалисты в самых разных областях знания пытались решить данную проблему, но в их трудах не было главного – ясного и логичного объяснения, как же все-таки зародился этот, один из наиболее популярных образов мировой мифологии. Разгадка получилась неожиданной: образ Змея родился на Крайнем Севере! Теперь вполне понятно, почему Вритра выступает хозяином ледника и оберегает его целостность. Он символизирует природные силы царства холода, в борьбе с которыми мужали северные первопроходцы.

Мечников допустил ошибку, когда говорил об оптимальном «окне» температур от +10 до +25 градусов, способствующем зарождению первых цивилизаций. Выстроив красивую и жизнеспособную теорию, он рассмотрел не все ее следствия: слишком невероятным казалось само существование человеческих сообществ в каменном веке при наличии суровых зим! Но как выживали в таких условиях люди? Чем питались? Вопросы эти заслуживают отдельного рассмотрения и специальных исследований. Безусловно, ответы на них потребуют отхода от сложившихся стереотипов на жизнедеятельность первых людей и новых идей, способных объяснить факт выживания и эволюции людей в условиях холодного климата.

В связи с этим необходимо указать на еще одну, крайне важную функцию рек Евразии, проявлявшуюся как раз в моменты похолоданий. Ширина рек в плейстоцене (ледниковую эпоху) достигала нескольких километров, а подчас и десятков километров. Для стад сухопутных животных они были чуждой стихией. Переправы стад через реки, надо полагать, не для всех особей заканчивались счастливо. Наиболее слабые, больные и стареющие не доплывали до берега и погибали в воде. Реки в этом случае играли роль важнейшего фактора естественного отбора, роль беспощадного истребителя части поголовья. Кроме того, тяжеловесные травоядные легко увязали в речном иле или при спуске на водопой и купание и зачастую не могли выбраться на твердую почву. Следует также учесть, что в реку попадали и трупы животных, погибших в болотных трясинах: ливни поднимали общий уровень воды, и ее стоки сносили их в реку. Во время таяния снегов, паводков, когда из районов, подчас возвышенных, покрывающихся на зиму снежным покровом, с потоками талых вод сносились трупы замерзших или провалившихся под лед животных, эти процессы шли интенсивнее. Но это означало не сезонную исключительность, а лишь сезонное увеличение переноса реками животной биомассы.

А теперь стоит вспомнить, что разговор идет не о реках Египта, Шумера, Китая или Индии. Реки Евразии в условиях среднесуточных низких температур выступали естественным «холодильником». Они надолго задерживали разложение трупов, которые консервировались в них. Одновременно с этим речные дельты, отмели, перекаты оказывались своеобразными ловушками для сносимых водами трупов. Древнейшие люди, не овладевшие еще навыками к охоте на крупных млекопитающих, таким образом имели круглогодичный доступ к значительным запасам мяса, пригодным к употреблению в пищу. И этот способ добычи пищи опять-таки был эффективен только в умеренных северных широтах, а никак не в районе формирования древнейших южных цивилизаций. Сказочка о райском уголке с молочными реками и кисельными берегами наполняется реальным содержанием. Но имеет она не южное, а северное происхождение!

Предположение о существовании фазы плотоядности (трупоядения) человека служит одной из составляющих оригинальной теории антропогенеза профессора Бориса Федоровича Поршнева (1905–1972). Эта концепция представляется нам крайне содержательной. По ходу изложения мы еще вернемся к ее обсуждению. Здесь же лишь подчеркнем, что использование в пищу мяса умерших животных вполне естественно вписывается в систему жизнеобеспечения северного человека. И это еще один, довольно весомый «плюсик» в пользу северной гипотезы происхождения человека.

Потому, что я с севера, что ли,

Что луна там огромней в сто раз,

Как бы ни был красив Шираз,

Он не лучше рязанских раздолий.

Потому, что я с севера, что ли.

С. Есенин

Сегодня традиционно принимается, что первая популяция человеческих существ появилась на земле 2–2,5 млн лет назад. Иногда называют более ранние даты, но они не встречают признания в науке. Что же касается места появления, то до сих пор не утихает спор между сторонниками моноцентристской и полицентристской (мультирегиональной) теорий происхождения человека. Если первая называет вполне конкретное место прародины человека – сегодня это Азия или Африка, то вторая предполагает наличие сразу нескольких центров эволюции (полицентризм).

В 1982 году на территории Якутии, у ручья Диринг-Юрях, впадающего в Лену, была открыта археологическая культура, возраст которой ее первооткрыватели оценили временем порядка 1,8 млн лет. При датировке ученые обратили прежде всего внимание на необычность способа обработки камней. Все осколки и отщепы были получены путем бессистемного раскалывания (дробления) валунов и галек. Кроме того, на многих кварцитовых предметах, в отличие от наиболее древних из известных на то время изделий, хорошо сохранились следы ветрового воздействия (истирания поверхности) в виде ячеек и продолжительной шлифовки поверхности и отдельных граней. По технико-типологическим показателям этот археологический кварцитовый комплекс не имел четких аналогий с каменным инвентарем каких-либо археологических памятников не только Сибири, но и всей Евразии, не говоря уже об Америке и Австралии. Наибольшее сходство по всей сумме признаков он обнаруживал только с каменным инвентарем различных стоянок в Восточной Африке, возраст которых примерно 2,5–2 млн лет. Совпадение независимых друг от друга археологических и геолого-морфологических показателей возраста было потрясающим. Этот возраст совершенно не укладывался в представления не только о древности палеолита Северо-Восточной Азии, но и всего палеолита мира, за исключением африканского.′

Судя по мерзлотным проявлениям, древнейшие обитатели Диринга жили в экстремально холодных условиях, примерно таких же, которые наблюдаются в наше время в районе Якутска. Вот бы удивился Л. И. Мечников! Проживание первобытного человека на широте 61°21′, в районе полюса холода Северного полушария – это, действительно, впечатляет, но вместе с тем и настраивает на критический лад. Кроме того, наши ведущие академики ссылаются на результаты американской экспертизы, по оценке которой возраст орудий дирингской культуры составляет от 260 до 370 тысяч лет. Он значительно уступает возрасту первых «рукодельных» орудий Африканского материка, поэтому гипотеза внетропической прародины человека, казалось бы, теряет маломальские основания для существования. Однако не будем торопиться.