Найди меня Шерхан - Тала Тоцка

Оно слишком короткое и облегающее, вырез глубокий, оно больше похоже на комбинацию. Я в нем как голая. Мотаю головой, но Гена хватает за руку и говорит со странным свистом, воздух будто сквозь зубы выходит.

— Останься в нем, Агата, тебе очень идет. Ты просто красавица. Не бойся, я тебя в обиду не дам, ни на шаг не отпущу… — и правда делает шаг навстречу, в глазах вспыхивает незнакомый блеск.

Отбираю руку и толкаю его в плечи. Он будто в себя приходит, трет ладонью лоб.

— Что ты, Агатка, говорю же, буду твоим телохранителем, а платье тебе правда идет.

Смотрю в зеркало и невольно отмечаю, что это правда, я какая-то совсем другая в этом платье. Взрослая. Но выйти из дома так все равно не могу, набрасываю на плечи прозрачную шаль, она спадает до пола и прикрывает грудь и ноги. Гена отходит в сторону, уступая мне дорогу.

Он за рулем, я сажусь на заднее сиденье. В голову приходит, что можно продать машину, и я пишу Гене, но он отвечает немного раздраженно:

— Машина в кредите, Агата, я не могу ее продать.

Он уже совсем другой. Сейчас передо мной уверенный в себе мужчина, хорошо одетый, красивый, и в душу снова закрадываются сомнения. А действительно нет другого выхода? Если бы я могла спросить у мамы или хоть у кого-то.

С тех пор, как мама вышла замуж за Грабова, от нас отдалились папины друзья и знакомые, а мама рассорилась со всеми своими подругами. С Натали они вообще враги, я так поняла, та пыталась соблазнить Гену. Машина тормозит, отчим помогает выйти.

«Куда мы приехали?» — спрашиваю одними губами Гену, он ухмыляется.

— Сейчас увидишь. Тебе понравится.

Запахиваю шаль, осматриваюсь. Ночной клуб. Признаюсь, мне интересно, я никогда не была в ночных заведениях. Крепко держусь за локоть Грабова, он кладет ладонь на мою руку. И вообще, отчим чересчур деликатен и внимателен.

Проходим через холл и спускаемся по лестнице, там нас встречает мужчина то ли армянин, то ли грузин, я их путаю. Хотя у папы в заказчиках их было много.

— Саркис Ваграмович, я ее привел, — Гена ему разве что в ноги не кланяется.

— Ну покажи свою красавицу… — начинает тот и замолкает, увидев меня. Я снова чувствую себя голой и кутаюсь в шаль. Мужчина поворачивается к Гене. — Это же полный…

— Тише, Саркис Ваграмович, — отчим снова почти кланяется, — не пугайте девочку.

— Ну что ты, конечно нет, — мужчина меняет тон и обращается ко мне очень ласково: — Пойдем, моя хорошая, нас уже ждут.

Такое внимательное и уважительное обращение вселяет надежду. Наверное, мы сейчас сможем поговорить о долге Гены. Вдруг у меня получится их упросить подождать? Или разрешить ему отработать? Или мне. От меня не так много толку, но я могла бы мыть полы, я уже научилась дома после того, как разбежалась прислуга. И посуду тоже…

Саркис тянет меня за собой, я цепляюсь за Гену — все равно страшно одной, — и мы втроем входим в помещение за резной дверью.

Мне становится трудно дышать, грудь будто сдавливает. Гена выдирает из рук шаль и толкает меня в центр, там небольшое возвышение. Как будто маленький зал для зрителей со сценой, тут было бы удобно показывать небольшие пантомимы, мы такие любили смотреть с папой…

Оглядываюсь по сторонам — одни мужчины, все сидят в креслах и выглядят очень прилично. Слишком странные взгляды на меня бросают, и я невольно обхватываю себя руками.

— Господа, прошу внимания, — говорит худой мужчина с бородкой, — позвольте представить: Агата!

В помещении воцаряется тишина, прерывающаяся лишь чьим-то покашливанием.

— Какая же это Агата, это настоящий ходячий грех, Махмуд, — говорит один из сидящих. — Даю сразу десять тысяч.

Остальные оживляются, переговариваются, а у меня возникает странное чувство дежавю, и потом в памяти будто простреливает.

Папа говорил, я сама выберу себе мужа, и я любила это представлять. Вот я в красивом платье сижу, как принцесса на троне, а передо мной в ряд выстроились претенденты на руку и сердце. Папа придумывает им испытания, а я выбираю. Мне даже сон приснился однажды.

Большая комната, не королевский зал, конечно, просто просторное помещение. Я не сижу, а стою. Выбираю, наверное. В комнате много мужчин, разных — не принцы, как я себе представляла, обычные, как наши с папой заказчики.

А потом открывается дверь и входит он. Я еще не вижу его лица, но уже чувствую, знаю. Это Арсен, и он пришел за мной. В сознание врывается голос:

— Начальная ставка десять тысяч долларов, шаг тысяча.

Лица плывут, сливаются в один сплошной фон. Совсем теряюсь, это мой сон или явь? Зажмуриваюсь и вскидываю голову, а потом слышу, как за спиной открывается дверь.

— Дочка Дворжецкого? Что она здесь делает? — Арсен шагнул в проем, но Саркис схватил его за локоть.

— Тише, не кричите, Арсен Павлович, торги уже начались! — он попытался оттеснить его от двери.

— Какие нахер торги? — Ямпольский вывернул Саркису руку и вдавил в стену коридора. — Ты детьми здесь торгуешь, ушлепок?

Тот с шумом втянул воздух, упираясь в стену головой.

— Ну и что, что дочка, вспомнили! Нет уже Дворжецкого, второй год как нет. А девушку отчим привел, долг у него карточный, на счетчике. Она совершеннолетняя, паспорт показать могу, немая правда, ну так это и к лучшему, меньше болтать будет…

Арсен перестал бороться с желанием размазать Саркиса по стенке и впечатал его несколько раз лицом в венецианскую отделку. Отшвырнул в сторону и вошел в кабинет.

— Двадцать пять тысяч! — громко объявил чернявый огрызок с подстриженной бородкой, Арсен поднял вверх руку.

— На сегодня все, господа. Торги закончены, — и повернулся к Агате. —  Этот урод тебя заставил? Ты тут не по своей воле?

Девушка подняла глаза, полные испуга и еще чего-то непонятного, что очень не понравилось Арсену. А потом посмотрела мимо него, Ямпольский проследил за ее взглядом. Это еще что за пародия на мачо? Похоже, тот самый отчим. В дорогом костюме, с модной стрижкой, часы тысяч за пять долларов.

Изнутри поднялась волна злобы, и Арсен замедлил дыхание. Окинул взглядом сидящих, мысленно несколько раз матернулся. Ладно банкир с владельцами сети аптек и торгового центра, но пара знакомых чиновников напрягли. Генерал убил наповал.

Слишком непростая публика собралась сегодня, на их глазах поднять руку — а хотелось бы, конечно, сразу с ноги — на этого гламурного недомачо не его уровень. Короли не марают руки о чернь.

— Ты не можешь ее увести, Арсен, — негромко, с расстановкой заявил генерал. — Люди отдохнуть собрались, удовольствие получить, а ты неуважение проявляешь. И, заметь, безо всяких на то оснований, эта девушка тебе не принадлежит.