Самая настоящая любовь - Алексей Слаповский

ЖЕНА. Конечно.

ДЕВУШКА. Почему же вы не благословите нас?

Пауза.

Ладно. Обойдемся без благословения.

Берет Сына за руку, уводит. У Жены и Учителя такой вид, будто они хотят сказать что-то. И оба не нашли слов.

Пауза.

УЧИТЕЛЬ. Кажется, мы доигрались до чего-то окончательно сумасшедшего. Безумие заразительно. А она определенно безумна.

ЖЕНА. Тебе лучше знать.

УЧИТЕЛЬ. Почему мне лучше знать?

ЖЕНА. Ты имеешь с ними дело. Ты с ними работаешь.

УЧИТЕЛЬ. Ты ведь не это имела в виду. Ты ей поверила. Ты поверила, что у меня с той девчонкой… Смешно, ей-богу!

ЖЕНА. Почему бы и нет? Ты нормальный мужчина, ты мог увлечься. Мы мало знаем друг друга. Да и себя тоже. Я вот вдруг поняла, что совсем себя не знаю. У меня дикие мысли. То есть очень простые. Знаешь, какие? Я думаю, что нашему мальчику неплохо стать мужчиной. Пусть даже при таких обстоятельствах. Я думаю еще: хорошо бы она потом заснула. А ему – на пользу. На него смотреть страшно, бледный, вялый, заговаривается… И сам себя боится. Как и мы. Мы слишком робкие люди, нам пора меняться, иначе мы исчезнем – все, у кого нет решительности, твердости… Я устала вздрагивать. Ты знаешь, убийство… Что ты смотришь на меня? Я сказала: убийство. Такое слово. Когда убивают человека. Убийство. Так вот, убийство будет для меня полезно. Это будет – ну, как балласт для корабля, чтобы он был устойчивым. А то я неустойчивая какая-то. Нам всем нужно совершить по одному преступлению – для устойчивости.

УЧИТЕЛЬ. О чем ты?

ЖЕНА. Я говорю о том, о чем ты молчишь. Об убийстве.

Пауза.

УЧИТЕЛЬ. В боксе это называется – клинч. Двое обхватывают друг друга и не могут разойтись. И драться не могут, и разойтись не могут. Пока судья не даст команду.

ЖЕНА. Судьи нет, некому дать команду.

УЧИТЕЛЬ. Сейчас она с нашим сыном… Она будет мучить нас бесконечно. Мне кажется, она нас просто провоцирует. Так бывает. Такой вид самоубийства. Та девочка… Я сейчас вспоминаю. Она вела себя так, чтобы вывести меня из себя. Чтобы я не вытерпел. Вот и эта…

ЖЕНА. Мы обсуждаем это так, будто способны…

УЧИТЕЛЬ. Это ты обсуждаешь.

ЖЕНА. Хорошо. Обсудим. Итак, мы прекращаем этот балаган, мы выгоняем ее. Что будет дальше?

УЧИТЕЛЬ. Она приводит своих друзей, и они будут издеваться над нами уже хором.

ЖЕНА. Мы вызываем милицию.

УЧИТЕЛЬ. Они уйдут и придут в другой раз.

ЖЕНА. Но ведь не бывает безвыходных ситуаций!

УЧИТЕЛЬ. Выход есть.

ЖЕНА. Мы пытались говорить с ней по-человечески?

УЧИТЕЛЬ. Даже более того.

ЖЕНА. Мы выполняли все ее дурацкие прихоти?

УЧИТЕЛЬ. И дошли до абсурда… Кстати, меня с ней никто не видел. Никто не встретился у дома, в подъезде – и темно уже было. Так. Крови нельзя. Значит, удушить. У нас есть старое покрывало. Ты все собиралась в чистку его сдать.

ЖЕНА. Да, синее.

УЧИТЕЛЬ. Завернем в покрывало. Дождемся, когда будет совсем темно и глухо… И я вынесу.

ЖЕНА. Один не сумеешь. Трупы тяжелые.

УЧИТЕЛЬ. Тогда с тобой. Сыну не нужно, ни к чему…

ЖЕНА. И у нас будет с тобой новая любовь. Любовь на крови.

УЧИТЕЛЬ. Любовь? Да…

ЖЕНА. Мы не сумеем этого сделать. Она врет, блефует, она просто наркоманка, она ломает комедию. Давай отпустим ее.

УЧИТЕЛЬ. Нет!

Пауза.

ЖЕНА. Ты хорошо это сказал. Резко, твердо. Все правильно. Чтобы не жить по их законам, надо уничтожать их. Ведь так?

УЧИТЕЛЬ. Мы уже живем по ее законам. Господи, да что со мной? Где я был все это время? Что делает эта шваль в нашем доме, в комнате нашего сына? Я вышвырну ее, а потом пусть приводит свою банду, пусть! Она говорит – море крови! Я им устрою море крови, недоноски. Сделали из меня шута, идиота!

Направляется в комнату Сына. Вдруг крик. Он останавливается. Выходит Девушка. Кажется, и лицо ее, и руки – все в крови. Она сползает по стене. Падает.

Затемнение.

Мизансцена финала первого действия. Выходит Сын. Пауза.

УЧИТЕЛЬ. Что ты сделал? Что ты сделал, дурак?

ЖЕНА. Это не он! Это не он! Его и дома не было! Я так и скажу на суде: это не он, его не было дома, мотается где-то до полуночи, вы же знаете современных подростков!

СЫН. Я не подросток. Чего вы всполошились-то? Я думал, вы как раз на это и рассчитывали. Оставили нас наедине, чтобы я спокойно сделал свое дело. Что, нет? Тогда ради чего была эта комедия? Разрешили посторонней девке… Свадьба, платье… Вы что?

УЧИТЕЛЬ. Это просто… Ну, затмение какое-то, она нас запутала. Мне в голову не могло прийти…

СЫН. Я несовершеннолетний, мне и дадут меньше, и убийство получается не групповое, а на почве юношеской психики. А вы скажете, что спали и ничего не видели, не слышали. Сын привел домой девицу. Она ему не дала, вот он ее и прирезал. У вас друзья-медики есть, задним числом сварганят мне историю болезни, что я шизоид. Это, кстати, полная правда, у меня давно уже астено-депрессивный синдром на почве комплекса неполноценности.

ЖЕНА. Что ты говоришь?! Я не позволю! (Мужу.) Слышишь, я не позволю! Его не было дома, я одна, я – из чувства ревности. Она изменяла тебе, то есть, Господи, ты изменял мне с ней, я узнала, заманила ее домой – и…

УЧИТЕЛЬ. Ерунда! Постой. Дай обдумать.

СЫН. Туго соображаешь. Как всегда.

УЧИТЕЛЬ. Помолчи!

СЫН. Не могу молчать. Вы так себя ведете, будто вас уже поймали.

ЖЕНА. В самом деле… В самом деле! Ведь ничего еще не случилось! То есть…

СЫН. Не тяните время. Сначала завернуть ее во что-нибудь, а то крови еще больше натечет. (Матери.) У тебя покрывало было, синее такое.

ЖЕНА. Да, сейчас. (Быстро находит покрывало.)

Сын заворачивает Девушку. Родители не подходят.

СЫН. Так. Теперь ждите, я скоро!

ЖЕНА. Куда?

Сын, не отвечая, выбегает.

УЧИТЕЛЬ. Это была самооборона.

ЖЕНА. Да. Мы имеем право защищаться. На троих нам дадут меньше. То есть, допустим, три года, но на троих получится по одному.

УЧИТЕЛЬ. Ошибаешься. За коллективное убийство дают больше. Если одному три, то троим – девять.

ЖЕНА. Глупость какая-то. Если все вместе убили человека, значит было за что. Ведь так?