Эхо Севера - Джоанна Рут Мейер

– Я был самым младшим из одиннадцати детей в нашей семье. У меня было шесть братьев и четыре сестры. Внимания от родителей перепадало очень мало, но это меня не расстраивало – зато я был волен делать все что хочу. Если я вдруг хотел собаку – мне покупали собаку. Хотел прокатиться верхом – отец разрешал мне проехаться на его боевом коне. Сильнее всего я был привязан к своей сестре Иллии, которая была всего на год старше. Она любила солнце, чтение и учила меня, что нельзя быть эгоистом и думать только о себе.

Я представляю маленького печального Хэла таким, каким видела его в зеркальной книге воспоминаний. Там он умолял мать отпустить его к сестре, и тихо говорю.

– Мне очень жаль.

– Не бери так близко к сердцу, – качает он головой. – Все они давным-давно умерли.

Хэл тянется за новым поленом, подбрасывает его в костер и продолжает:

– Когда я впервые зашел в лес, мне было семнадцать лет. Я был деятельным, беспокойным, а дома стало так скучно. Старших братьев определили на военную службу. Сестер либо выдали замуж, либо отослали в город учиться музыке и хорошим манерам. Родителям я был не нужен. И я отправился исследовать запретный лес. В основном назло отцу туда отправился. А в лесу я встретил… Дальше ты сама все знаешь.

Он поджимает колени к груди, кладет на них подбородок и становится ужасно похожим на неуклюжего мальчика с заросшими щетиной щеками. Нижние края его брюк при этом задираются, и я вижу на левой лодыжке Хэла плотные блестящие линии – шрамы.

– Она была очень добра ко мне, – продолжает Хэл. – Я думал, что это просто девушка примерно одного со мной возраста. Она рассказывала какие-то фантастические истории о том, что заботится о своей матери, живущей в глубине леса… Она очаровала меня.

Я стараюсь не обращать внимания на укол ревности и спрашиваю:

– А дальше что?

– Я ходил к ней каждый день. Забросил все остальные дела, даже уроки фехтования – единственное, пожалуй, что мне еще нравилось тогда. Примерно полгода мы встречались с ней тайком, а потом она рассказала о себе то, что, как я думаю, могло быть правдой. Она была оборотнем, и ее изгнали в лес. Совершенно несправедливо изгнали, по ее словам. О, Господи, Эхо, ведь я тогда воображал, что влюблен в нее. Мы с ней строили планы, изобретали способы быть вместе…

У меня сжимает горло, но я терплю, киваю, уставившись на свои пальцы, до боли впившиеся мне же в колени. Чувствую на себе взгляд Хэла, но мне не хватает сил, чтобы поднять голову и встретиться с ним.

– Я согласился на сделку с Королевой волков, не имея ни малейшего представления о том, что же на самом деле совершаю. Глупцом я был! Чтобы все понять, мне хватило провести всего одну ночь в ее дворце. Я встрепенулся, но было уже поздно. Ее заклинание уже вступило в силу, и когда я однажды сбежал из леса в новом волчьем обличье, то обнаружил – мир за границами ее владений… – Хэл судорожно вздохнул. – Что мир за границами ее владений совершенно изменился. Мои братья и сестры, мать и отец – все они уже давным-давно умерли. Однако это, пролетевшее как миг, столетие, в зачет нашей сделки не шло. Я должен был на своей шкуре прочувствовать каждый день своей сотни лет. Избежать этой бесконечной муки я мог, только согласившись жениться сначала на самой Королеве, а позднее на ее дочери. Она согласилась стать вечной рабыней Королевы. Несчастная! Ей было даже тяжелее, чем мне в раздвоенном обличье. Днем я становился человеком и мог путешествовать по зеркальным книгам, а вечером возвращался в Дом-Под-Горой и превращался в волка. Иногда я сбегал из дома и рыскал по лесу, в котором меня держала взаперти Королева. Бродил, надеясь найти хотя бы слабую искорку надежды. А потом я… встретил тебя.

Я резко вскидываю голову и спрашиваю, глядя на Хэла сквозь огонь костра:

– Ты когда-нибудь вспоминал о том, что это со мной и тобой уже происходило раньше?

– Мое человеческое «я», существовавшее в зеркальных книгах, об этом не могло вспомнить до самого конца. Но каждую ночь державшая меня магическая сила немного ослабевала. Из волка я вновь превращался в человека и мог вспомнить. Вспоминал все, что я сделал с тобой, и все, чем ты жертвовала ради моего освобождения. Жертвовала дважды. Иногда я смотрел на тебя и понимал, что уже был знаком с тобой раньше. Это разрывало сердце, потому что я знал – что бы ни случилось, как бы все ни повернулось, но в конечном итоге я тебя погублю. Можно сказать, уже погубил, – у него задрожал голос. – Я обманул тебя. Заманил в ловушку. Я такой же подлый и мерзкий, как Королева волков. Нет, еще хуже, чем она, потому что предавал ту, которую любил. Я однажды уже нанес тебе рану, причинил боль, а потом… А потом вновь, во второй раз сделал то же самое.

Хэл опускает голову, обхватывает ее руками. У него начинают дрожать плечи. Он рыдает, и я не могу вынести этого.

Я перехожу на его сторону костра и сажусь рядом. Обнимаю Хэла за плечи. Он на мгновение наклоняется ко мне, затем поворачивается, чтобы взглянуть на меня. Я не могу понять гамму чувств, которые отражаются сейчас у него на лице.

Хэл вытирает глаза. Я накрываю своей ладонью его руку, и он не убирает ее.

– Ты сможешь простить меня, Эхо? – спрашивает Хэл. – Я не решался заговорить с тобой об этом после того, как была уничтожена Королева. Не решался, потому что знал, что не вынесу, если ты меня осудишь. Но теперь… Теперь мне просто необходимо это знать. Так ты сможешь простить меня?

В горле у меня стоит комок. Я крепко сжимаю горячие пальцы Хэла и отвечаю:

– Да. О, да, Хэл. Хотя это больно. Это так больно…

– Я знаю, – он поднимает свободную руку, чтобы мягко взять меня за подбородок. – Я предал тебя. Я хотел, чтобы ты оказалась в ловушке Королевы волков. Хотел, потому что это сделало бы меня свободным. Все, что сказала Королева – чистая правда. Я предал тебя, причем сделал это дважды. В первый раз, когда ты пыталась спасти меня. У тебя на лице не было этих шрамов. Ты не…

– Хэл.

Он судорожно вздыхает.

– Это был не ты, – говорю я. – Это была она. Это она заманила тебя в ловушку, манипулировала тобой, превратила в дикого зверя. Это был не ты. Теперь я узнала себя так глубоко, как никогда раньше. И горжусь тем, кто я есть. Даже шрамами своими горжусь. Они стали частью меня. Не хочу, чтобы они пропадали.

– Даже в обмен на ту, другую жизнь, которую ты могла бы прожить без них? – спрашивает он и нежно гладит левую сторону моего лица кончиками пальцев.

– В другой жизни у меня не было бы тебя, – отвечаю я. – Не был бы таким, какой ты сейчас. Свободным от ее злых чар.

Он опускает руку, потрясенно смотрит на меня и тихо произносит:

– Я никогда не смогу искупить содеянного. Никогда не смогу стать достойным тебя.

– Дело не в этом, Хэл, – до боли хочется прижаться к нему, я не могу больше тянуть. – Древняя магия сильнее вины или предательства. Сильнее всего, что она сделала с тобой и со мной. Сильнее, чем само время.