Екатерина Дашкова - Александр Воронцов-Дашков

Какое-то время Екатерина думала, что «Вопросы» написал Иван Шувалов, чтобы отомстить за пародийного нерешительного персонажа, выведенного во втором выпуске «Собеседника». Но больше всего Екатерину вывел из себя вопрос номер четырнадцать — о шутах, занимающих высокие должности при ее дворе. Целью в этом случае был обер-шталмейстер Лев Нарышкин, которого Дашкова считала «глупым шутом» (47/65). Фонвизин написал: «Отчего в прежние времена шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а ныне имеют, и весьма большие?»[573] Вопрос вызвал сердитый ответ Екатерины, обвинившей автора в «свободноязычии». В письме, написанном осенью 1783 года, Екатерина рассмотрела «Вопросы» Фонвизина и нашла их опасными, поскольку они могли спровоцировать кого-нибудь на высказывание «подобных же или еще больших вольностей»[574]. По свидетельству очевидца, прочитав вопросы, она пообещала: «Мы отмстим ему»[575].

«Вопросы» Фонвизина, дашковская критика и сатиры на придворное общество, такие как «Послание к слову „так“», разгневали многих из наиболее могущественных советников Екатерины. Лев Нарышкин был одним из главных врагов Дашковой при дворе, и ее ссора с ним была одной из причин закрытия «Собеседника». Так как она была прямо связана с самым провокационным вопросом Фонвизина, Дашкова понимала, что он мог вновь разжечь прошлое соперничество с императрицей и вызвать дополнительные проблемы. Действительно, было еще много болезненных моментов, например, она не постеснялась внимательно прочесть гранки присланных Екатериной сочинений и вернуть их со своими редакторскими комментариями. Таким образом, она рассердила Екатерину своей критикой и тем, что императрица посчитала самовольными изменениями в ее публикациях в «Собеседнике»[576]. По мере ухудшения отношений с Екатериной гордая и амбициозная Дашкова становилась объектом насмешек и сплетен по поводу ее поведения при дворе и частной жизни. Возможно, побуждаемый самой Екатериной, Нарышкин организовал и поставил короткие пьески для придворных, высмеивающие работу Дашковой. К великому удовольствию всех присутствующих, в том числе и Екатерины, он спародировал инаугурационную речь Дашковой на церемонии открытия Российской академии. Нарышкин во многих случаях служил рупором Екатерины и с ее молчаливого одобрения опубликовал свою пародию в «Собеседнике» на протокол заседания Российской академии под председательством Дашковой, назвав академию «обществом незнающих», или ignoranti bambinelli [577]. Дашкову же он назвал академиком в чепце.

На следующем заседании академии, 11 ноября 1783 года, Дашкова публично призвала всех «противустоять насмешкам и невежеству», направленным на них. Последовал обмен гневными письмами в «Собеседнике» между Дашковой и Львом Нарышкиным, или Каноником, как он себя называл. Екатерина продолжала поддерживать и одобрять далеко не безвредные атаки Нарышкина, а когда Дашкова пожаловалась, то ответила: «Что касается протокола Каноника, я ничего тут не могу сделать без его ведома. Так как у него не было и мысли оскорбить кого бы то ни было, то, я думаю, видя оборот, который приняла его шутка, он вряд ли почувствует искушение продолжать ее и подчиниться условиям, которые Вы изволили наложить на него. Мне очень жаль, что Вы нездоровы»[578].

Дашкова чувствовала, что на нее направлено жало глумлений и насмешек, но отказывалась играть при дворе роль шута. Она отдалилась от двора, а издание «Собеседника» временно прекратилось.

Ссора между сторонниками императрицы и оппозицией стала серьезной. Екатерина перестала посылать свои труды в журнал и потребовала вернуть ей все посланные ранее рукописи. Державин писал, что из-за этих раздоров «затворились княгине райские двери; т. е. императрица поблагодарила ее за труд, пожаловала в награждение 25 тысяч рублей и не велела к себе впускать в назначенный после обеда час для упражнения в литературе»[579]. Тесное сотрудничество Дашковой с императрицей закончилось, и Екатерина прекратила их послеполуденные дискуссии, позволив княгине являться с докладом только по воскресеньям. В качестве компенсации она подарила ей деньги, о которых упомянул Державин, для постройки дачи, чтобы ей было чем заняться во второй половине дня вместо прежних бесед. Мечта Дашковой о свободном и открытом обмене идеями между всеми придворными фракциями и среди оппозиции умерла. В течение некоторого времени роль княгини в «Собеседнике» состояла в поддержании мира и определенного уровня вежливости и приличия в горячих дискуссиях, особенно когда они касались писаний императрицы. В «Искреннем сожалении об участи господ издателей „Собеседника“» она защищала свой журнал и просила всех участников и авторов, особенно Екатерину — автора «Былей и небылиц», продолжать публиковать описания исторических событий, а также статьи на другие темы для просвещения народа[580]. Екатерина, однако, настаивала на выражении своего неудовольствия и наконец объявила читателям о намерении прекратить сотрудничество с журналом. Письмо Дашковой «К господину сочинителю „Былей и небылиц“ от одного из издателей „Собеседника“» удостоило Екатерину высочайшей похвалы и описало слезы читателей после прекращения публикации ее произведений[581]. Дашкова умоляла «не покидать Петербург» автора, «коего отъезд из града Петрова будет чувствителен всем читателям „Собеседника“», поскольку лишит их утонченных, веселых, глубоких и высоконравственных сочинений. Неумеренные комплименты Дашковой вызвали недовольство Екатерины, которая, видимо, заподозрила неискренность и в «Краткодлинном ответе» велела Дашковой снизить тон риторики[582].

Однако гораздо более суровая критика сочинения Екатерины последовала в статье С. П. Румянцева о Петре Великом, в которой он восхвалял славное правление Петра и приуменьшал достижения Екатерины или, по крайней мере, остался к ним равнодушным[583]. Екатерина рассвирепела и в том же номере написала резкий ответ, обвиняющий Румянцева в том, что он ведет себя вызывающе, исключительно чтобы прославиться[584]. Хотя издатели защищали императрицу в следующем номере «Собеседника», Екатерина не была удовлетворена. Позже Румянцев напишет в автобиографии, что она была столь недовольна статьей о Петре Великом, что приказала Дашковой подвергнуть ее тщательному анализу и написать опровержение[585]. Дашкова подчинилась и представила свою атаку на Румянцева под названием «Краткие записки разносчика» императрице, которая осталась довольна и одобрила эту резкую, но, как ей казалось, абсолютно справедливую критику: «Читая статью „Разнощика“, я готова была бы поклясться, что она написана мною, до такой степени, по-моему, автор ее удачно подражает мне. Что касается Вашей критики, она очень резка и, конечно, справедлива, но берегитесь ответа. Чтобы успокоить Вас, я буду отныне забирать к себе все уже отпечатанные листы, которые смогу найти, но трудно удержать в тайне то, что уже напечатано»[586].