Каменное эхо - Андрей Имранов

Говорят, во времена Эрлика Безбородого жил мудрец, который полжизни учил язык птиц в надежде постигнуть таинство полета. Выучив его в совершенстве, он подружился со старым мудрым вороном, выяснил все секреты, поднялся на высокую скалу, прыгнул с нее и разбился. Потому что мало знать, как летают, надо еще иметь крылья.

Тогда же и там же жил великий маг, в совершенстве постигший искусство перевоплощения. Услышав о неудаче мудреца, он четверть жизни потратил на то, чтобы разобраться в устройстве птичьего крыла, и еще четверть жизни, чтобы создать совершенный его аналог, могущий быть использованным людьми. После чего спрыгнул со скалы, пролетел пол-ли, упал и разбился. Потому что мало иметь крылья, надо еще уметь летать.

А в уезде Верхняя Войта жил пытливый умом ремесленник, ничего не знавший о неудачах предшественников. Многократно проходя по высокому мосту над рекой, он заметил, как в потоке ветра под ним планируют чайки. Ремесленник сделал крыло из парусины на каркасе из веток самбры и пять лет учился парить, привязываясь с крылом к мосту на длинной веревке и прыгая вниз. Научившись летать в совершенстве, ремесленник спрыгнул со скалы, пролетел пять ли и разбился. Потому что мало иметь крылья и уметь летать, надо еще уметь садиться. Потому же никогда не заходи в дверь, не будучи уверен, что сможешь выйти обратно.

(Из книги «Над Радугой», приписываемой Рендору Тер-Дзару)

Тот, кто утверждает, что лучше быть первым в деревне, чем вторым — в империи, должно быть, никогда не видел, как и чем удобряют огород.

Первый в деревне

Хуту-Лин, ранее называемый Аль-Хуту

Человек неслышной тенью прокрался в комнату и остановился в двух шагах за моей спиной. Точнее, это он думал, что неслышно прокрался, меня-то сторожилка давно предупредила, еще когда он только за ограду зашел. А пока он подбирался, я уже успел его во всех подробностях разглядеть.

— Что тебе нужно, Сис-Маю? — спросил я холодно, не оборачиваясь… Сис-Маю, Каменный Воин, входил в число моих приближенных людей и мог себе позволить такие фокусы, не опасаясь моего божественного гнева. Но все равно, этикет этикетом, а имидж надо поддерживать. Мне несложно, а людям удовольствие.

— Прости, Великий, — кланяясь, сказал воин с легкой досадой в голосе. Мне даже жаль его стало — крался он и в самом деле совершенно беззвучно, если бы не сторожевое заклинание, я бы его точно не заметил. — Прости, что вошел, не предупредив, но Атан-Тай передал, что отряды хара-нги начали подниматься вдоль реки, и их много. Первые из них сейчас подходят к Поющему Камню.

— Отлично! Наконец-то! — Я вскочил, не скрывая своей радости и облегчения. Похоже, мой нежно лелеемый план начал претворяться в действие. А то я уже начал опасаться, что степняки меня раскусили.

— У нас все готово? Люди у Двух Рыб предупреждены?

— Да, Аль-Хуту.

Я задумался. Что еще? Вроде ничего не забыл, все готовы, всё готово. Если сегодня хара-нги возле Поющего Камня, то здесь они будут дня через четыре. Впрочем, через три дня они будут у Двух Рыб, и, я думаю, там им придется немного задержаться.

— Отлично. Позови ко мне Рим-Са.

Сис-Маю еще раз поклонился и направился к двери. Я дождался, пока он подойдет к самой двери, потом равнодушным голосом заметил:

— Назовешь меня так на людях, я обращу твои кости в желе.

Сис-Маю замер в дверях.

— Прости, Великий, — сказал он, не оборачиваясь, — я оговорился. Я хотел сказать, Хуту-Лин.

— Да, конечно, — сказал я так же безразлично.

Воин тенью выскользнул за дверь, и я позволил себе тихонько улыбнуться. Дешевые фокусы, скажу я вам. Дешевые, но действенные — хоть Сис-Маю и пытался оставаться бесстрастным, но я-то видел, что мои слова его крепко проняли. Когда угрозы произносятся вот так безразлично, как бы мимоходом, они намного страшнее, по себе знаю. Интересно, Урсай так же похихикивал себе в усы, когда я в ужасе бежал в свою комнатку? Ну да ладно, Сис-Маю не помешает немного почтения к моему новому статусу. Руку даю, он специально назвал меня моим старым именем, дескать, хоть ты теперь и Хуту-Лин, но я-то помню, когда ты еще Аль-Хуту был, «Орленок» то есть.

А мое новое имя на айлис толком и не перевести. Что-то вроде «Орлище». И нечего смеяться, сам знаю, что звучит пафосно до невозможности, но моим селянам как раз такое и надо. Они, в сущности, просто большие дети. «Приятно», «неприятно», «мое», «не мое», «хочу» и «не хочу» — вот и все их побудительные мотивы. Человек двадцать на все многотысячное племя найдется, которые дают себе труд мыслить чуточку более абстрактно. И самый из них в этом смысле продвинутый — это мой старикан, Рим-Са. Вот уж кто не перестает меня удивлять. Второй год бок о бок живем, а сдается мне, я и половины про него не знаю.

Мое нынешнее положение — это все заслуга моего старикана. Не повстречайся он мне тогда, Гор ведает, что бы со мной было сегодня. Сдается мне, ничего хорошего. Но выпало так, что мы встретились, и дедуля сразу взял меня в оборот. Хотя я очень долгое время был в плену иллюзии, что дело обстоит совершенно иным образом. Даже сейчас не могу с уверенностью сказать — я ему приказываю что-то сделать по собственной инициативе или же потому что он хочет, чтобы я приказал ему это сделать. Согласитесь, разница существенная. Вот такой вот занятный старикан.

Довольно долго я думал, что эти двадцать складных домиков размером с крупную собачью конуру, да полсотни дикарей разного пола и возраста — и есть все мое племя, однако время показало, что это не так. Мне мой старикан напел, что у них предсказание такое есть — про сына Великой Орлицы, который явится Народу Реки и принесет им счастье и благоденствие. Однако я решил, что Рим-Са это предсказание сам и выдумал, чтобы меня к рукам прибрать — как же, предсказание ведь. Давай вкалывай, стало быть, обеспечивай людям предсказанное. Надо ли говорить, что ничего такого я и в мыслях не держал, а хотел лишь выяснить, где нахожусь, и смыться отсюда в более цивилизованное место. Все, что мне от этих чернокожих было нужно, — чтобы они сплавили меня вниз по реке. Насчет возможности это проделать самостоятельно я ничуть не заблуждался. Я бы и с дикарями не рискнул плыть, если бы своими глазами не видел каждый день, как они ловко рассекают бурлящие воды Баравуль на своих утлых суденышках.

Первым препятствием оказались хара-нги — буквально «сухие люди». Племя это жило в степях ниже по течению реки, было оно весьма многочисленно, агрессивно и сильно, единственной защитой моих дикарей являлась река, а единственным спасением — мобильность. Как только отряды хара-нги появляются вблизи деревни, все домики и вся утварь тут же скидываются в лодки, и селение в полном составе перебирается на другой берег реки. Хара-нги так делать не умеют, поэтому им остается лишь гневно потрясать оружием с другого берега, орать угрозы, кусать себе задницы и оплакивать умерших от яда сородичей — убегая, люди вууль-ду не преминут оставить десяток-другой отравленных ловушек и прочих подлянок. Урон они противнику наносят несильный, ибо количество воинов исчисляется сотнями, потеря пяти — семи из них — беда небольшая. Но раздражение и злобу вызывают немалые. Максимум что хара-нги получают в прибыль — десяток забытых предметов утвари, пару оброненных костяных ножей да некоторое количество рыбы разной степени испорченности. То есть фактический ноль. А вот неприятностей получают куда больше. Неудивительно, что хара-нги к берегам Баравуль особо не суются. Но расслабляться нельзя, потому что изредка они все же наведываются — проверить, не разучился ли Народ Реки быстро бегать и хорошо плавать.