Дорога короля - Галина Гончарова

– Почему?

– Боялся, что дети тоже будут с горбом.

Анжелина пожала плечами. Может, мальчишка и рассчитывал на другую реакцию, но…

– Горб на спине – ерунда. И не с таким люди живут.

– Он вас любит.

– И я его тоже люблю. И надеюсь, что мы с тобой подружимся.

Иан независимо пожал плечами.

– Потому что отец так хочет?

– Нет. Потому что вы много потеряли, а у меня никогда ничего и не было.

– Но вы же принцесса?

– Это вовсе не означает, что я была счастлива…

Анжелина не крутила, честно отвечая на вопросы. Иан – сын Брана. А единственное, чего не в состоянии простить Гардрен, это лжи.

От чужих – пожалуйста, хоть ты заврись с утра до вечера. Хоть ты что сделай!

Но от своих? Никогда!

Наверное, потому, что на чужих Гардренам всегда было плевать. Есть клан, есть план…

Чужие люди в это вписываются или как инструмент, или как расходный материал. Какая разница, что там думает о себе молоток? Или стамеска?

А вот свои…

Для своих людей Бран готов был отдать жизнь. И спрашивал соответственно.

Анжелина это принимала и одобряла.

Она не клялась Иану в вечной любви, она не рассказывала, что не может жить без брана, она пробовала говорить с мальчишкой, как со взрослым. Иан принял этот тон – и сделал ответный шаг.

Им еще предстоит уживаться вместе.

Дружба?

Может быть, и так. А может, и иначе.

Посмотрим…

Но начало хорошим отношениям было положено.

Уэльстер, Кардин.

Мария въезжала в столицу без лишней помпы.

Тихо, скромно, чуть ли не в тайне. Но едва не светилась от счастья.

И оказавшись во дворце, сразу бросилась к Милии.

– Милли! Эд! Кор!!!

Милия обняла девочкку и от души разрыдалась.

– Мария!

– Я так волновалась…

– Я чуть с ума не сошла от беспокойства…

Слезы, сопли, признания…

Нельзя сказать, что Милия и Мария стали словно мать и дочь. Но – они обе помнили ТУ жизнь.

До бунта.

Когда был жив Гардвейг, и не было ничего плохого, и… и помнили они ее примерно с одной и той же стороны.

Им было о чем поговорить, и о чем поплакать, этим они и занялись.

Милия рассказала падчерице о планах на ближайшее время.

Первым делом шла коронация Эдвина. Встреча с дворянским собранием, признание регента.

Потом – помолвка Марии. Все же она до конца не состоялась… вот, пусть ее еще раз отдадут в Ативерну.

Ивернейцы?

Да… не гнать же их из страны? Но конечно, наглость! Вот так лезть к чужой невесте…

Ну, ничего, им скоро уезжать.

Что думали на этот счет сами ивернейцы, никого не волновало. Главное, что они делали хорошую мину при плохой игре.

Не получилось у них с Марией? Ну… не очень-то и хотелось.

И с Уэльстером не получилось? Зато мирный договор есть.

Альтрес Лорт сделал вполне аристократический финт ушами, и свалил ивернейцев на Милию. А что?

Пусть ее величество ими занимается.

Милия возражать не стала. Ей было не до возражений, надо было готовиться к коронации сына.

Коронация.

Красивое это зрелище.

Но каково маленькому ребенку?

Об этом Альтрес Лорт решил серьезно поговорить с альдоном Петерсом. Ну, представьте себе?

Регалии, церемонии – и малыш. Который даже тяжесть короны не вынесет.

Конечно, надо урезать осетра до селедки, а именно, что можно – сократить, что можно, выкинуть… и сохранить законность коронации перед лицом Альдоная, и что важнее, народа. Дворянства.

Ведь наверняка!

Обязательно найдется какая-нибудь сволочь, которая будет бунтовать, протестовать, попробует воспользоваться ситуацией, Альтрес был уверен, что всех не додавит. Природа человеческая такова, обязательно кому-то покажется, что власти мало. Или денег.

Или обидится на что-то. Один, вон, обиделся.

А потому все должно быть законно.

Альдон Петерс успокоил графа, сказав, что церемония давно отработана. И даже привел несколько примеров из истории.

Не первый раз на престоле оставался ребенок.

Его коронуют, а регент…

Регент должен быть один – по идее. Чаще всего, это была королева-мать. Но Милия…

Альтрес решил зайти к ее величеству и поговорить. И кто бы сомневался – наткнулся на ее высочество Лидию.

Вот кого бы век не видеть!

Злила она королевского шута, раздражала, нервировала… почему?

Альтрес не разбирался в своих чувствах, не до того. Злит – и пусть ее, проще не общаться, чем сейчас что-то анализировать. Да и он не слишком приятен ее высочеству, сразу видно.

Вон как серыми глазами блестит.

Если бы кто-то сказал этим двоим, что они друг другу нравятся, и Альтрес и Лидия только рассмеялись бы. Нравится?

Да вы о чем?

Этот надменный негодяй?

Эта сухая библиотечная мышь?

Ни-ког-да!

Сказать было некому.

Лиля, которая могла ляпнуть нечто подобное, все время проводила в госпитале. Мигель сбежал в посольство от дамского цветника. А Милия была женщиной мягкой и деликатной. И ничего подобного сказать просто не могла. По определению.

Альтрес вежливо поклонился и попросил оставить их наедине с Милией.

Дамы повиновались. И выплыли (почти выскочили) в дверь ворохом встревоженных бабочек. Альтрес молча смотрел на королеву, пока Милия не кивнула ему на кресло рядом с собой.

– Альт, присядь, прошу тебя. Ты меня пугаешь…

Альтрес грустно вздохнул.

– Милия, я хотел бы поговорить о коронации.

– А что тут говорить? Эдвин – король, ты – регент… что-то не так?

«Не так»…

Да, кое-что не так. К примеру, клятое дворянское собрание. И альдон намекал…

Конечно, Милия, как регент для них намного выгоднее, чем Альтрес. Но… править-то придется ему. А если за каждым приказом бегать к королеве… тут такое начнется!

– Я хотел так. Но дворянское собрание против.