Карнакки - охотник за привидениями - Уильям Хоуп Ходжсон

Мы находились внизу, собирая кое-какие пожитки, когда они бросили нас. Они полностью очерствели от страха, и, поднявшись на палубу, мы увидели лишь силуэты шлюпок на горизонте. Мы не стали отчаиваться, но взялись за работу и соорудили небольшой плот. На него мы погрузили совсем немногое — в том числе некоторое количество воды и корабельных сухарей. А потом, когда судно уже глубоко погрузилось в воду, мы перебрались на плот и оттолкнулись от борта.

Впоследствии я заметил, что нас подхватил какой-то прилив или течение, уносившее нас от корабля под углом; так что по прошествии трех часов по моему наручному хронометру, корпус его исчез за горизонтом, и лишь обломки мачт выступали за него еще какое-то время. Потом, к вечеру на море наполз туман, оставшийся не только до ночи, но и до следующего дня, также оставшегося тихим.

Четыре дня мы дрейфовали в той странной дымке, пока под вечер четвертого дня до нашего слуха не донесся дальний рокот прибоя. Постепенно он делался все отчетливее, и уже после полуночи оказалось, что он слышен по обе руки от нас и достаточно близко. Валы несколько раз приподняли плот, а потом мы оказались на спокойной воде и грохот прибоя остался позади.

Когда наступило утро, мы обнаружили, что оказались внутри какой-то большой лагуны; но тогда мы не обратили на это внимания, поскольку впереди нас в тумане маячил корпус большого парусного корабля. Единым движением мы упали на колени и поблагодарили Господа, так как решили, что настал конец нашим бедам. Сколь многое нам еще предстояло узнать!

Плот подносило все ближе к кораблю, и мы стали кричать, чтобы нас подняли на борт; однако никто не ответил нам. Наконец плот толкнулся о борт корабля, и, увидев свисавшую с борта веревку, я схватил ее и полез вверх. Тем не менее, подъем дался мне нелегко из-за какого-то серого лишая, облепившего веревку и запятнавшего борт корабля.

Я добрался до поручня и перевалился через него на палубу. Там я увидел, что вся она покрыта комьями какой-то серой массы, иногда достигавшими высоты в несколько футов; однако в тот момент я думал скорее не об этом, а о том, чтобы обнаружить людей на корабле. Я принялся звать, однако никто не ответил мне. Тогда я направился к двери в надстройке юта. Открыв ее, я заглянул внутрь. Изнутри корабля пахнуло затхлостью, так что в какой-то миг я понял, что внутри никого не может быть, и потому быстро захлопнул дверь, ощутив внезапное одиночество.

Я вернулся к тому борту, по которому залезал наверх. Моя… моя милая все еще сидела на плоту. Увидев меня, она спросила, нашел ли я кого-нибудь на корабле. Я ответил, что, судя по внешнему виду, люди покинули корабль давным-давно; но если она подождет еще немножко, я поищу лестницу, по которой она сможет подняться наверх. Тогда мы сможем вместе осмотреть корабль. Скоро на противоположной стороне палубы обнаружилась веревочная лестница. Я перенес ее к плоту, и через минуту невеста оказалась рядом со мной.

Мы вместе обследовали каюты и апартаменты в кормовой части корабля, однако признаков жизни не обнаружили нигде. Там и сям в каютах мы замечали странные наросты этого серого лишая; но на это моя милая сказала, что все можно убрать.

В конце концов, убедившись в том, что в кормовой части корабля ничего нет, мы перебрались на нос, к уродливым наростам серого лишая и продолжили свои исследования, показавшие, что, кроме нас самих, на борту никого нет.

Окончательно установив это, мы возвратились на корму корабля и стали устраиваться поудобнее. Совместными усилиями мы прибрали в двух каютах, после чего я отправился искать на корабле хоть что-нибудь съедобное. Вскоре я обнаружил припасы и возблагодарил в своем сердце Бога за Его великую милость. Потом я нашел водяной насос и, поправив его, обнаружил, что пресная вода пригодна для пить, хотя и не слишком приятна на вкус.

Несколько дней мы провели на корабле, не пытаясь выйти на берег. Мы занимались тем, что превращали корабль в обитаемое место. И уже тогда мы получили возможность понять, что участь наша не столь завидна, как это могло показаться, поскольку, когда мы начали с того, что отскребли странные наросты, покрывавшие стены каюты и салона, через двадцать четыре часа они восстановились почти что в прежнем размере, что не только обескуражило нас, но и вселило нехорошее предчувствие.

Однако мы не хотели признавать свое поражение и потому приступили к работе заново и не только отскребли помянутые лишаи, но протерли те места, на которых они находились карболкой, полную жестянку которой я обнаружил в кладовке. Тем не менее, к концу недели наросты приняли прежний вид и помимо того распространились на те места, где их прежде не было, словно бы своими прикосновениями мы только разнесли эту заразу.

На седьмое утро, проснувшись, моя милая обнаружила небольшой нарост этой гадости на своей подушке, рядом с лицом. Едва одевшись, она тут же явилась ко мне.

Я находился в это время на камбузе и разжигал печь, чтобы мы могли позавтракать.

— Пойдем со мной. Джон, — сказала она и повела меня на корму.

Увидев эту штуковину на подушке, я поежился, и мы немедленно решили покинуть корабль и посмотреть, нельзя ли устроиться поудобнее на берегу.

Мы поспешно собрали свои скудные пожитки, среди которых лишай уже творил свое дело: на одной из ее шалей, возле края, обнаружился небольшой нарост. Я выбросил шаль за борт, ни слова не сказав ей.

Наш плот все еще находился возле борта, однако он был слишком неуклюж на ходу, и я спустил на воду небольшую лодку, висевшую за кормой, и на ней мы добрались до берега. Увы, как только мы приблизились к берегу, я получил возможность убедиться в том, что мерзкий лишай, изгнавший нас с корабля, разросся здесь во всей красе. Местами он поднимался жуткими, фантастическими грудами, едва ли не трепетавшими от переполнявшей их жизни под дуновениями ветра.

Там и сям они торчали вверх подобиями пальцев, в других лишай растекался по земле, образуя предательские пластины. Кое-где торчали подобия уродливых деревьев, чрезвычайно извилистых и корявых — и противно подрагивавших временами.

Сперва нам показалось, что на всем берегу не найдется местечка, не покрытого отвратительным лишаем; однако оказалось, что я все же ошибся в этом отношении, потому что чуть позже, проплывая на небольшом расстоянии от берега, мы заметили на берегу ровное пятно как будто бы мелкого песка, на котором и высадились. Однако это был не песок. Я до сих пор не представляю, что это такое. Мне известно лишь то, что лишай не растет на этом грунте, разбегающемся по острову узкими, похожими на тропы полосками, в то время как все остальные места он покрывает своей мерзкой серостью.

Трудно передать вам ту радость, которую мы ощутили, обнаружив место, свободное от лишая, куда и выгрузили свои пожитки. Затем мы вернулись на корабль, чтобы взять оттуда способные оказаться полезными вещи. Среди прочего я отвез на берег один из корабельных парусов, из которого соорудил две небольшие палатки, при всей чрезвычайной примитивности внешнего облика все же отвечавшие своему назначению. В них мы жили и хранили нужные нам вещи, так в течение примерно четырех недель все было в относительном порядке, и мы не испытывали особенных горестей. Скорее, напротив, мы были счастливы, потому что… потому что были вместе.