Возлюбленная одинокого императора - Юлия Цезарь

— И променяешь мое тепло и жар на лёд и стужу? — усмехнулся Император, считая, что ответ очевиден. Никуда она не уйдет, а если посмеет — все равно не отпустит.

Воспользовавшись моментом, пока Льюис оставил юбку в покое, Император задрал ее достаточно высоко, чтобы его рука могла попасть на бедра под ней. Медленно и дразняще он водил по внутренней стороне бедра, то подбирался к сокровенному, то снова отстранялся. Ему нравилась эта игра, и он старался находить новые способы, чтобы завести Амелию. И надеялся, что однажды она дойдет до такого состояния, что сама попросит.

Так как Амелия уже лежала на нем, Император облокотился на мягкую спинку дивана, чтобы было удобнее, а ей пришлось последовать за ним. Чтобы вторая рука не оставалась без дела, он переместил ее на грудь Амелии, прежде оттянув ворот платья. Дотронулся соска пальчиками, раздразнил его, а затем стал нежно гладить, наблюдая за всем этим, пока покусывал плечико.

Хоть Амелия и хотела что-то сказать, но уже просто не смогла, заинтригованная продолжением. Не зная, куда деть руки, она обхватила каждое запястье Императора. Пока еще напряженная, ощущала, как жар от каждого прикосновения окутывал всё тело, и Амелия завелась довольно быстро от одних только поглаживаний груди. Да и покусывания Императора — это чувство, что она не знала, в какой точке произойдёт следующий укус, возбуждало.

Амелия всё ждала, когда он коснётся её белья, но Император медлил, дразнил, соблазнял. Поза, в которой они находились, была пошлее предыдущей, но сейчас ей не казалось это плохим. Может, дело в уединенном доме, где их точно никто не побеспокоит.

Покусывая губы и пытаясь сосредоточиться на всех точках сразу, Амелия то и дело ловила себя на мысли, что её рука, обхватившая кисть Императора, непроизвольно просила его переместиться немного выше, туда, где было особенно жарко и влажно, что Император и сам мог ощутить.

Но даже это не заставляло его действовать. Что за мужчина? Почему, когда уже сама намекаешь, он никак не желает продолжить, углубиться в дело… и не только. Чего он ждёт?

Потеряв стыд где-то на задворках сознания, а вместе с ним и хоть какую-то дольку стеснения, Амелия поддалась своему телу — препятствовать ему было просто невозможно. С губ срывалось обрывистое глубокое дыхание, особенно громкое, когда зубы Императора касались кожи особенно чувствительно. Женские ручки сжали кисти его рук очень сильно — Амелия продолжала быть напряженной, но только потому, что сейчас она не получала желаемого. И об этом уже кричало её тело. Сначала это были неуверенные почти незаметные движения на ногах Императора, но с каждой минутой призыв овладеть ей был всё сильнее — тазом она поддавалась вперёд, спинка выгибалась всё явственнее, мешая Императору, но зато возбуждая сильнее.

— Моя нетерпеливая, — обжёг он ее ухо своим дыханием и укусил его, а затем провел языком по шее. В тот же миг он расслабил руки, позволяя Амелии самой направить их, а когда пальцы почувствовали влажное белье, дразняще провел по половым губам сквозь ткань.

Но дальше мучить ее не стал. Он забрался в трусики, немного помассировал клитор и проник в нее пальцами, переходя к активным действиям. Свое тело Император тоже слабо контролировал уже: двигал тазом в такт Амелии, сильнее сжимал руку на груди, больнее впивался в шею.

Очень скоро, когда из уст Амелии послышались первые стоны, он больше не мог терпеть. Пришлось немного приподняться, чтобы справиться со штанами, а затем задрать юбку окончательно. Белье он просто порвал, не желая отвлекаться и снимать его аккуратно. Помогая ей сесть на него, он повернул ее лицо к себе и дотянулся до губ, наконец-то вкусил их сладость.

Она слишком долго ждала и не контролировала себя — Император впервые мог ощутить на себе сласть быть со скромной женщиной в постели, которая потеряла над собой контроль.

Амелия впилась в его губы так, словно они были единственным источником жизни на планете, обнимая за шею и одну ладошку прикладывая к затылку, чтобы тот не смел отстраняться. Сжала волосы и его шею, опустилась до самого конца, позволяя проникнуть себя так глубоко, как это вообще было возможно, после чего раздался громкий стон в губы Императора.

Не желая получать помощи, но желая владеть ситуацией, Амелия чуть придвинулась и уперлась на край дивана коленями, после чего начала движения. Не очень быстрые, насколько позволяла её слабая выносливость, но чуть ли не полностью слезая с члена, она вновь опускалась до самого конца.

И что на неё нашло, откуда эта страсть? Он ведь даже не дразнил её так, чтобы довести до такого! Или он в ней открывал что-то, что ранее не мог открыть Лестат? Больно думать, но секс с ним был пусть прекрасным, но таким обычным, и сейчас Амелия поняла, что даже каким-то скучным.

— Иерихон, — сквозь стон прошептала она его имя. Оно ей определенно нравилось больше. Оно делало его человеком. Пусть властным, но человеком, в чьих руках была не её судьба, но душа, что было куда важнее.

Звук настоящего имени свёл его с ума. Он хотел услышать его вновь, снова и снова. А ещё желал видеть глаза, когда она его произносит. Заставив слезть с себя, он повернул Амелию к себе лицом и усадил обратно, одновременно срывая платье. С присущей ему властностью и жадностью он впился в её губы и ворвался языком в её рот, как в собственные владения.

Здесь Император уже помогал Амелии, ведь не мог терпеть эту медленную сладкую муку. Он выталкивал ее вверх бедрами и опускал обратно, сильно сжимал ягодицы пальцами. Оторвавшись от губ, он опустился к соскам, затем поднялся к шее. Не знал, что хотел целовать больше — все в ней ему нравилось до умопомрачения. Каждый самый маленький участок кожи был прекрасен. Каждый звук, что издавал ее сладкий ротик… А умелые пальцы, что водили по нему, казалось, извлекали музыку из его души, как из скрипки.

— Амелия, — шепнул он, оказавшись у уха. Долго не мог продолжить, ведь дыхание сбилось, и никак не получалось уловить момент, чтобы договорить. — Скажи ещё раз. Мое имя… Позови меня.

И хоть Император всё-таки взял контроль в свои руки, Амелия тоже хотела получить немного власти. Хотя бы чуть-чуть, но и проклятые пуговицы на его камзоле никак не поддавались, рвать их её силами было просто бесполезно. Но его просьбу она выполнила моментально:

— Иерихон… — прошептала она. Будто само только это имя заводило