Звёздный десант - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Темнело тут быстро, и Стас едва успел собрать хворост и дрова, чтобы поддерживать костер ночью. На небе высыпали звезды, что только добавило молитвенного благоговения, но ночные звуки явно сбивали с толку. Звуки были резкие, угрожающие, агрессивные, словно его и в самом деле хотели изгнать из этого поселения. Стас добавил дров в костер, и снова пустился в молитву. Звуки вокруг казалось усиливались, причем среди них явно выделялся неприятный гортанно-хриплый вопль, свойственный крокодилам. Именно такой вопль издавали барсифы, когда шли в атаку, и забыть его Стас не мог. Когда что-то неподалеку рухнуло, видимо какая-то постройка, он испуганно вскочил. Пилот оставил ему карабин, но разобрать цель в темноте было невозможно, так что это оружие вносило только психологическую успокоенность. Что-то хрустнуло совсем рядом, и Стас резко повернулся туда с карабином.
Какой-то черный человек вдруг оказался в свете костра, он был старый, сгорбленный, испуганно поднимал руки и что-то бормотал. Стас опустил карабин.
– Сава, – сказал он на том уровне знания французского, каким владел.
Но старик явно не знал французского, зато активно тараторил на своем языке, с прицокиваниями, гортанным звуками и активными жестами. Он явно звал Стаса за собой, при этом указывая в сторону реки с выражением показательного ужаса. При этом он затаптывал босыми ногами костер, пытался засыпать его землей, и непрестанно бормотал.
Стас позволил ему затушить костер, но включил фонарь. Старик стал звать его за собой, и Стас пошел, полагая, что именно старик и является искомым героем скита. Они пошли по ночным джунглям, причем старик постоянно оглядывался, затихал на мгновение, чтобы прислушаться к тишине, и снова что-то бормотал. Стас подумал, что это его молитва.
Шли они около получаса, причем за время передвижения до них доносились самые разные звуки, вплоть до рева какого-то большого хищника, которые, как известно, именно ночью выходят на охоту. Наконец они оказались в каком-то деревянном доме, стоявшем посреди джунглей, и только там старик стал успокаиваться. Его слова стали медленнее, но его претензии к Стасу явно не убавлялись. По интонациям Стас понял, что старик недоумевает, зачем он сюда приехал.
Стас достал свой наперсный крест, который носил под одеждой, и показал старику. Тот удивлено посмотрел на Стаса, и опять засыпал его вопросами. Стас в ответ просто перекрестился и сказал:
– Ортодокс.
– Ортодокс? – удивленно переспросил старик, но вдруг понял, что хотел сказать ему Стас, и потому чрезвычайно обрадовался. Слово «ортодокс» сразу вышло у него на первое место среди употребляемых.
Покопавшись в своих вещах, он достал старый и потертый потир, и благоговейно протянул его Стасу.
– Ортодокс, – сказал он.
Стас кивнул. Потир не был ценным, это был типовой предмет церковного обихода, но понимая, что он относился к службе погибших монахов, Стас благоговейно взял его в руки и поцеловал. Старик заверещал от восторга.
– Ортодокс! – восклицал он. – Ордотокс!..
После этого Стас начал вычитывать вечернее молитвенное правило, и старик благоговейно стоял рядом, хотя и крестился невпопад. Оставалось только лечь спать и ждать утра, когда все по природе своей должно было проясниться.
57
На утро все началось не с завтрака, а с представления. Старик приложил руку к груди и назвал свое имя – Кифери. При этом он раз пятнадцать поправлял Стаса в произношении, требуя от него, чтобы он букву «ф» произносил с уклоном в «т».
– Давай я буду звать тебя – Простокваша, – предложил Стас в отчаянии.
Зато с его именем проблем не возникло, хотя Кифери и сократил его до простого «Таас». Он еще пытался что-то рассказать Стасу, но осознавая, что тот его не поймет, махнул рукой. Они позавтракали какой-то сомнительной кашей без соли, и пошли к скиту, потому что Кифери был настроен поведать Стасу всю трагическую историю этого поселения. Как ни странно, но система жестов позволила старику передать цепь событий достаточно ясно, тут была и мирная жизнь людей, и подвиги монахов, был еще какой-то эпизод, который старик излагал в большим волнением, но Стас его не понял. Ему ничего не оставалось, как отнести его к легенде о Первосвященнике. Время от времени, указывая в сторону реки, старик издавал звуки, похожие на вопль крокодила, и тем как бы предупреждал Стаса об опасности.
Между разговорами, они занялись уборкой скита и приведением его в надлежащий порядок. Стас обратил внимание, что его палатка оставалась нетронутой, что можно было объяснить порцией химической защиты, и это вдохновило его на подвиг. Вечером, когда Кифери стал звать его уходить в дом, Стас покачал головой, и указал на палатку.
– Я останусь здесь.
Кифери сразу же стал отоваривать его и запугивать, но в конце концов собрался ночевать вместе с ним, хотя и пугался этого чрезвычайно. Ему не хватало молитв Стаса, он теперь сам молился на своем языке перед теми иконами, что оставались там. Наконец наступила ночь, и они затихли.
Стас разжег костер и прошел в скит. Он сам не знал, чего он ждет, но общение с Кифери дало ему понять, что от старика много информации он не получит. А поскольку он пришел сюда за информацией, то следовало предпринять что-то неординарное. Вот он и затеял всенощное бдение в брошенном монашеском скиту. Конечно, ему не хватало текстов богослужения, но основные песнопения он знал наизусть, а стихиры можно было и пропустить. Надо же было с чего-то начинать!
Кифери пришел к нему, когда он уже запел «Свете тихий…», что было только серединой вечерней службы. Кифери был напуган, но звуки молитвенного пения его завораживали, и он даже начал что-то подвывать. Когда дошли до пения «Богородице», Стас уверено возвысил голос, и они ясно услышали хруст ветвей и хрип чужого дыхания.
Кифери взвыл от ужаса, и стал чего-то лопотать, но Стас махнул на него рукой, и начал по памяти читать шестопсалмие. Теперь он почему-то был уверен, что с