Цифраторий - Степан Кайманов

Но Эдвард ему не поверил и вопросительно посмотрел на Джу.

— Мы правда не понимаем, откуда это…

— Какой же поганый, мерзкий и отвратительный у вас мир, — в сердцах произнес Эдвард. — Вот в Шэлл Сити… — он разочарованно махнул рукой.

Пока Сара, с трудом протискиваясь сквозь дыру, забавно качала ногами в воздухе, Илон напялил футболку на взмокшее от впечатлений тело. Он был потрясен. Эдвард был потрясен, Джу была потрясена. Все были потрясены, но никто до сих пор не знал, что на самом деле произошло. Откуда взялась тьма? И почему, едва вырвавшись на волю, набросилась на чужой мир, словно смертельный вирус? И кто его незаметно подселил в четверку шэллов?

Сара наконец-то пролезла, явно польстив своей стройности, и глухо шлепнулась с той стороны дыры. Крепко выругалась и вдруг замолкла. Илон с беспокойством подошел к стене, осторожно заглядывая в дыру.

— Сейчас. Секунду, — подала голос пьюр.

В сторону поехала продырявленная дверь, открывая для обзора просторный коридор с высокими сводчатыми потолком — красиво, но непрактично. Казалось, они очутились в каком-то дворце или вроде того.

Илон вышел первым и сразу наткнулся на изувеченное тело. Несмотря на страшные раны, можно было понять, что перед ним лежит бездыханная женщина, одетая в бледно-розовую тунику, стянутую желтым поясом. Часть лица будто выгорела, в груди зияла опаленная прореха, сквозь которую можно было видеть красный блестящий пол, от правой руки до локтя осталась лишь обглоданная кость. Безволосая женщина, застывшая в коридоре, выглядела человеком. У нее не было ничего общего с улитками. На уцелевшей щеке проступал имплант — аккуратный канал, изогнутый в одном месте и словно залитый золотом.

— Кажется, меня сейчас стошнит, — проговорила Джу.

И ее стошнило.

— Это мы ее убили? — спросил Эдвард.

— Нет! — твердо сказала Сара. — Запомни, мы тут совершенно ни при чем. Их убила эта черная дрянь.

— Их? — переспросил Эдвард.

Илон бросил взгляд вдоль коридора: там лежал еще один труп — высокого мужчины в ярко-красных лохмотьях не то халата, не то платья. Тьма выжгла ему глаза и живот. Илона тоже начало мутить, когда совсем рядом что-то бухнуло, и по стенам пробежал дрожь.

Ничего не говоря, Сара пошла в сторону второго трупа — в конец коридора, где поблескивало широкое окно, за которым простиралось голубое небо. Илон побрел следом, стараясь не заглядывать в открытые комнаты. Взгляд ловил знакомые символы, отпирающие и запирающие двери. Похожие на те, что сверкали внутри космического кашалота.

— То, что с нами случилось на Спэйс Нидл, походило на фьюжин, — он с трудом подавил подступившую тошноту. — А что, если улитки не знали про предел. Про то, что пассажир может сидеть в теле шэлла лишь ограниченно короткое время. И, возможно, мы их… ну, поглотили.

— Интересная версия. Но где их души сейчас? Ты видишь хоть одну? Я — нет. Если бы они могли легко оставлять тела, то что им мешало…

Сара не закончила — не то потеряла мысль, не то не могла ее выразить.

— Что ты хочешь сказать? — не понял Илон.

— Да не знаю я! — раздраженно бросила она и, смягчившись, добавила: — Просто наблюдение.

Они добрались до балкона. Сара положила пальцы на выступающий золоченый символ, чтобы открыть окно. Створки разошлись, и в коридор задул ветер, несущий грохот, скрежет и лязг. Несущий страшную панику. Илон ощутил прикосновение: Джу, как тогда, на станции, сжала его ладонь.

Все четверо безмолвно смотрели на золочено-красный город, где бушевал разросшийся свирепый черный рой. Тьма заслоняла небо. Стелилась по улицам, будто черный туман, пришедший из самой преисподней. Вгрызалась в высокие, как в Лост Арке, дома. И убивала, крушила, пожирала, стирая целый мир.

Город, затопленный чернотой, умирал. Сейчас, в эти самые страшные минуты. Прямо на их глазах. И они ничего не могли с этим поделать. Только наблюдать с высоты, как расползается мрак. Как в его ненасытном брюхе перемалывается цивилизация.

— И что мы будем делать? — вдруг спросила Джу.

— Жить. Просто жить, — ответила Сара. — Теперь это наш новый дом.

Они еще долго стояли на балконе и молчали в оцепенении, обдуваемые ветром чужого гибнущего мира и крепко взявшись за руки.