Вспомнить будущее - Анна и Сергей Литвиновы

– Ну, что вы! Зачем! – засмущался Нетребин. Но при том – вот она, европейская прижимистость! – не смог сдержать довольной улыбки от нежданной халявы.

Я заметила:

– Ну, не стесняйтесь, умойтесь с дороги, а я пока приготовлю вам кофе. Или вы предпочитаете чай?

Он, слава богу, от чашечки не отказался. Причем, на мою радость, выбрал кофе. Кофе для отравителя предпочтительней чая. Ведь большинство, увы, пьют чай без сахара, а лапарекс довольно противен на вкус. В кофе, напиток изначально более резкий, обычно добавляют рафинад. Это мало того что напрочь отбивает неприятные привкусы – глюкоза вдобавок способствует более быстрой усвояемости смертельного лекарства.

И вот старичок вышел, освеженный, из ванной комнаты и – о, мой дорогой папуля, люблю тебя за это! – залпом выпил заботливо приготовленный мной напиток с двадцатью миллиграммами лапарекса, доза, которая могла свалить и слона.

Портье – так всегда бывает в больших гостиницах: полное равнодушие к клиентам – известил меня, что «мой партнер по бизнесу господин Герхард Шмидт» остановился в номере шестнадцать-шестнадцать.

Я отошел от стойки и сразу позвонил Варе – на тот самый, секретный номер.

– Варя, – сказал я в трубку, – они поднялись в номер. Вместе. Он и она.

– Ну и что? – лапидарно ответствовала она.

– Ведь она сможет сейчас сделать с ним все что угодно!

Ответ был тот же:

– Ну и что?

Выходя из себя, я выкрикнул:

– Ты собираешься что-то предпринимать?

– Что? – ответила она вопросом на вопрос.

– Замечательно! – выкрикнул я и нажал «отбой».

Впервые мы с Варей поругались. Если, конечно, не считать тех времен, когда мы не были в близких отношениях, а она курировала меня по долгу своей службы.

И тогда я быстро пошел к лифту, а потом вознесся на шестнадцатый этаж.

Я подошел к искомому номеру. Из-за двери доносились два голоса, мужской и женский. О чем они говорили, было не разобрать. Я приник ухом к двери, но это не сильно помогло – голоса все равно звучали неотчетливо.

– Это хорошо, – сказала я Нетребину, – что ты выпил все. – У убийцы, я считаю, есть привилегия: перейти со своей жертвой на «ты». Убийство все-таки – момент большой интимности. – Я рада, что ты выпил до дна. Это потому хорошо, что в кофе содержался сильнодействующий яд. Минут через двадцать – двадцать пять ты умрешь.

Нетребин немедленно стал белым-белым. Потом закашлялся и сунул пальцы себе в рот, пытаясь вызвать рвоту.

– Не стоит этого делать, все равно ничего не получится. Но если ты будешь вести себя хорошо и расскажешь мне все, что я хочу знать, я дам тебе противоядие.

В его глазах сверкнула надежда – безумная, отчаянная. Ах, как же нам всем хочется жить! Даже в семьдесят один, даже приехав на похороны единственного сына, даже на пороге могилы!

– На кого ты работаешь? – прохрипел он. – На КГБ?

Ох, уж эти наши эмигранты! Далось им это наше, якобы всесильное и всемогущее КГБ!

– Я работаю сама на себя, – пояснила я. – И не отвлекайся. А убиваю я тебя потому, что это ты двадцать четыре года назад погубил моих родителей.

– Дороховы?! – воскликнул он. – Это были твои родители?! – А потом поспешно добавил: – Я их не убивал! Это был несчастный случай!

– Не надо мне врать, – строго сказала я. – А не то противоядия ты не получишь.

Он рухнул на колени.

– Умоляю!

– Говори правду. Времени остается все меньше.

– Это была лавина. Они погибли под ней.

– Почему лавина сошла?

Нетребин не вставал с колен. То была минута моего торжества. Может, ради нее я и заваривала всю эту кашу. Он поклонился мне в ноги, будто молился. А может, то начинались судороги от лекарства? Я видела только его затылок, седой и плешивый. Он молчал, и тогда продолжила я сама:

– Ты поэтому и взял тогда моих родителей вместе с собой в горы, – начала я. – Они были совершенно неопытными туристами и не могли отличить, где можно разбивать лагерь, где нет, где лавиноопасно, где нет. А вот как ты лавину создал? Как добился, чтоб она сошла, а?

Он поднял свое лицо ко мне, однако с колен не поднялся. По его щекам текли слезы.

– Умоляю, – проговорил он. – Я просто промчался там, по верху склона, на лыжах. Это было опасно. Очень. Это просто была лотерея. Игра. Я тоже мог погибнуть. Вероятность была огромная. Но лавина сошла, а я уцелел. Мне просто повезло.

– А что было потом?

– Проводник перевел меня по горам в Турцию. Я задолго договорился с ним. Я ему хорошо заплатил. Я не помню, как его звали. Правда, не помню.

– Он мне не нужен. – Я сделала царственный отметающий жест. – А кто тебе помогал за границей?

– Я обратился в немецкую контрразведку. Я рассказал им все что знал. Все о препарате, который создал мой отец. О его экспериментах. О моей работе с ним. О моих собственных опытах. Господи, зачем вам это знать?! Ведь это сейчас никакого значения не имеет! Холодная война давно кончилась. Умоляю! Дайте противоядие!

– Нет никакого противоядия, старик. Теперь ты умрешь.

– Что?!

Лицо Нетребина исказилось, и он попытался вскочить с колен и броситься на меня. Однако ноги его подкосились, заплелись друг о друга. Он пошатнулся, накренился и даже безо всякого моего участия рухнул на пол.

Я нажал дверную ручку. Комната оказалась заперта. Внутри говорили мужчина и женщина – они спорили, резко, страстно. Я постарался расслышать слова – не получалось. Я не умею видеть и слышать то, что происходит внутри запертых помещений – особенно на заказ. Вот и сейчас я не был в состоянии разобрать ни слова. Но я понимал, что в номере кипели страсти – не надо быть экстрасенсом, чтобы понять это.

Была не была. Комната, на мое счастье, открывалась по-советски, внутрь. Я разбежался и саданул плечом. Дверь распахнулась. Я с налету ворвался в номер. В довольно большой гостиной на полу лежал мужчина. То был старик Нетребин. Он ворочался, изо всех сил пытаясь подняться. Ноги не держали его.

Спиной ко мне стояла Микаэла. Она обернулась на грохот распахнувшейся двери.

– Лечь! На пол! – гаркнул я ей.

Она не послушалась – может, оттого, что был я не вооружен и вид имел не устрашающий. Напротив, с быстротой белки Сулимова подскочила к своей сумочке, стоящей на столе, и вытащила оттуда нож. Потом она ощерилась и стала наступать на меня. Мне ничего не оставалось, как сделать шаг назад. А Нетребин тем временем ценой неимоверных усилий встал было на ноги, но тут же рухнул обратно на ковер.