Книга о самых невообразимых животных. Бестиарий XXI века - Каспар Хендерсон

Будучи не более 2 мм в длину, морские чертики в десять раз мельче криля – ракообразных размером с ноготь, которых очень любят есть киты и которых чаще всего представляют себе, когда речь идет о планктоне. Но по меркам планктона это размер от среднего до крупного (мезо или макро). Морские бабочки (крылоногие с раковинкой), появившиеся в период палеоцена – эпоху после исчезновения динозавров, – редко активно охотятся, но когда делают это, они обволакивают мелкий планктон «сетью» из слизи, которая может достигать в ширину 5 см. Если им помешать, они бросают сеть и уплывают. Ночью они кормятся у поверхности, а утром возвращаются на глубину.

Самые крупные планктонные организмы – медузы, гребневики, сальпы и некоторые другие, способные в какой-то степени контролировать направление своего движения, – могут достигать более метра от края до края. Некоторые сифонофоры, дальние родственники медуз, образуют колонии намного большего размера: например, гигантская сифонофора (Praya dubia) достигает 40 м в длину. Все эти животные питаются более мелкими организмами, которые попадаются им в процессе дрейфа. Некоторые крупные и способные активно плавать животные также питаются планктоном: скат манта (достигающий 7,5 м в ширину), китовые акулы и, конечно, усатые киты.

Состав планктона значительно менялся во время массовых вымираний, которые случались несколько раз за историю существования Земли. И очень похоже, что мы сейчас движемся в том же направлении, учитывая стремительное изменение кислотности океана, играющее центральную роль. Происходящее напоминает вышедший из-под контроля эксперимент. Хотя даже это сравнение не совсем верно, потому что заставляет думать, что мы действуем более разумно, чем на самом деле, так как пытаемся решить уравнение с огромным числом неизвестных. Ведь повышение кислотности – только один из целого ряда факторов, таких как глобальное потепление, бесконтрольный вылов рыбы, загрязнение токсинами, изменение пищевых цепочек в связи с выбросами отходов с сельскохозяйственных заводов и канализаций, которые приводят к огромным изменениям в океане и биосфере. Как говорится в отчете Международной программы по состоянию океана (International Programme on the State of Oceans), эти факторы усиливают друг друга и их совокупное влияние на окружающую среду представляет бо́льшую угрозу для жизни океана, чем любой из них по отдельности.

В любом случае можно с большой долей вероятности предположить, что эти факторы приведут к значительному сокращению биологического разнообразия. Несколько видов водорослей, вероятно, задушат целые экосистемы, такие как коралловые рифы, – самый страшный кошмар Кольриджа из поэмы «Старый мореход» становится явью. Виды, численность которых резко увеличивается, – медузы вместо рыб и токсичные динофлагелляты вместо планктона – могут стать морским эквивалентом крыс, тараканов и патогенов на суше.

Особенно тревожный знак, о котором уже говорилось в главе 12, это повсеместное сокращение первичной продуктивности фитопланктона. Ежегодное уменьшение на 1 % может показаться не столь значительным, но если эта тенденция наблюдается уже 50 лет, как утверждают ученые, то общее уменьшение составило 40 %.

Тем временем люди вытесняют планктон пластиком. В Тихом океане есть участок площадью в два раза больше территории штата Техас, полностью покрытый плавающими пакетами. И это не единственный подобный участок в Мировом океане. На пляжах даже самых отдаленных и пустынных островов теперь можно наткнуться на пластиковую бутылку или пакет. Как результат: раздутые, набитые целлофаном желудки мертвых альбатросов – символ жизни и смерти эпохи антропоцена. Многие из пластиковых отходов человека настолько малы, что мы их не видим, но они все-таки попадают в океан, где эти, возможно, токсичные частички проглатываются различными организмами. Во время написания этой книги американские корпорации выделили значительные средства, чтобы сократить выбросы пластиковых отходов в океан.

Только в течение последних нескольких лет мы узнали чуть больше об удивительных и разнообразных формах жизни в океане, их истории и необычных привычках, а также о микроскопических организмах, таких как морские чертики, или даже еще более мелких. Наверное, мои слова многим покажутся избитыми – да так оно, по сути, и есть. За сохранение этого природного разнообразия стоит бороться. Если мы проиграем, вполне возможно, что океан восстановит свою красоту и биологическое разнообразие через миллионы лет – только никто из людей уже не сможет этого увидеть.

Moloch horridus

Класс: рептилии

Отряд: чешуйчатые

Семейство: агамовые

Охранный статус: не присвоен

Когда мне было восемь лет, я повесил на стену своей комнаты большую карту Австралии. Я решил, что, когда вырасту, буду жить в австралийском буше на ранчо размером с пол-Англии. С тех пор прошло уже несколько десятков лет, а я так и не побывал на этом островном континенте. Исходя из всего, что я видел собственными глазами, я мог представить себе Австралию в деталях, как декорацию, собранную из картин английского графства Эссекс, южной части штата Калифорния и Новой Гвинеи. Другое дело животные – ничего подобного не встретишь ни в бестиарии, ни в сказке. Человек просто не способен придумать такое чудо, как утконос, кенгуру или тем более плащеносную ящерицу и морского конька-тряпичника.

Удивительно и то, что столь разнообразные и необычные формы жизни появились в одном из самых суровых и отдаленных уголков Земли, где привезенным с других континентов животным, например кроликам, иногда приходится совсем не сладко.

Молох – хороший пример этого удивительного разнообразия. Эта покрытая шипами ящерица – одно из самых необычных австралийских животных, но не в том смысле, о котором может говорить его бытовое название «колючий дьявол» или латинское Moloch horridus. (Молох – ханаанский бог, который у Джона Мильтона предстает обрызганным кровью человеческих жертв.) Взрослая особь молоха может уместиться у вас на ладони, а шипы, покрывающие его тело, – не больше шипов розы, хотя и очень свирепой. Этому животному, скорее, подошла бы кличка вроде «шипастая мелочь». Тут не столько Джон Мильтон пересекается с Эдом Вудом, сколько Марк Твен с комик-группой «Монти Пайтон».