Беру тебя в долг - Екатерина Кариди

Он ничего не мог сделать.

Видел, что у девчонки из замка в руке странный, раздвоенный на конце сияющий клинок, и не мог шевельнуться. Она подняла этот клинок и направила ему в грудь, а он так и стоял, придавленный лапами призрачного волка.

И вдруг что-то огромное налетело на него и снесло в сторону.

* * *

Так тревожно и странно. И просто немыслимо. Мара шла за призрачным волком, а тот вел ее прямо к подземному ходу из замка. Там был стражник, сидел на бочонке. Увидел ее тут же подскочил, вытаращив глаза:

— Куда вы, леди Мара?!

Она ничего не ответила. Только махнула рукой и бросилась к низкой окованной железом двери, отпирать засов.

— Подождите, я сейчас помогу, — сказал стражник.

Подошел и стал отодвигать ржавый засов. А волк стоял рядом, поводил головой от нетерпения, и Мара поняла, что стражник не видит волка. Получалось, его видит только она? Сразу мелькнула мысль, а все ли в порядке у нее с головой? Но думать было некогда. Засов подался, волк рыкнул и метнулся в ход, и она бросилась следом.

Ход был старый, замусоренный, извилистый и темный. Она бы точно там свернула шею, но волк слегка светился в темноте и бежал куда-то в узком тоннеле, лишь иногда останавливался, припадая на лапы, как будто прислушивался. Когда ей уже казалось, что это будет длиться бесконечно, в конце забрезжил свет.

Облегчение нахлынуло, а вместе с ним усилилась тревога.

Что ждет ее там? Куда ее заманил волк?

Под ногами уже можно было что-то увидеть, она подобрала валявшуюся на полу раздвоенную на конце палку, какими обычно ловят змей, и крепко сжала в руке. Не бог весть что, но хоть отбиться можно.

А ход внезапно кончился.

Мара даже не успела сориентироваться. Выскочила с разбегу и увидела, что на нее с мечом в руке несется тот грихвальдец с седыми косами. И кто бы сказала, почему она так поступила??? Но она инстинктивно вскинула палку и, едва соображая, что говорит, пискнула:

— Сдавайся! Я беру тебя в плен!

А дальше…

Защищая ее, вперед бросился волк. Призрак положил лапы на плечи грихвальдца и рычал ему в лицо, а тот даже шелохнуться не мог. Застыл, словно пораженный столбняком. Надо бы бежать, но Мара сама застыла, защитным жестом выставив перед собой рогатую палку.

Казалось, время замерло, превращаясь в густой клей, а окружающий мир исчез.

И вдруг откуда-то сбоку на грихвальдца ураганом налетел всадник на большом сильном жеребце и снес его в сторону.

В следующую секунду всадник уже спешился и сидел сверху на грихвальдце, прижимая меч к его горлу.

Дежа вю. Ведь это уже было в их жизни однажды, там в лесу на охоте, когда он спас ее. В целом мире существовал только один человек, способный на такое. Мара задыхалась от радости, размазывая по лицу невольные слезы, и шептала:

— Родхар, Родхар…

* * *

Уже потом, когда подоспел отряд, и всех грихвальдцев повязали, вояки тихонько шептались, посмеиваясь в кулак:

— Серьезно? Взяла в плен палкой?

— Ну точно бы взяла, если бы наш король не вмешался!

А король Хигсланда под громкие восторженные крики нес на руках свою возлюбленную в освобожденный замок.

Это была славная победа.

Но теперь предстояло сделать самое главное.

Как по-вашему, что труднее всего для короля? Править мудро и оставить потомкам богатство? Одерживать победы и не знать поражений? Может быть, совершить чудо и искоренить мздоимство?

Вовсе нет.

Труднее всего для короля — жениться по любви.

Да еще в той ситуации, в которой оказался его величество Родхар.

И именно здесь, под стенами маленького провинциального замка и начинается та история, за которую Родхара впоследствии назовут великим и приравняют в славе к легендарному предку Урдехару, даровавшему Хигсланду знаменитый Ледяной Клинок Айслинг и еще многое, о чем летописи умалчивают.

Однако обо всем этом следует рассказать по порядку.

* * *

Там, у границы с Грихвальдом, Родхар бросил клич:

«Все за мной!»

И помчался на Хантц.

Для его людей, привыкших к коротким приказам и дисциплине, это означало только одно. Если король идет на Хантц, за ним идут ВСЕ, кроме дежурных подразделений.

Следом за королем, пусть и отставая на пару десятков корпусов, выдвинулся отряд стражи. Каждый уже знал свое место, пятерка лучших воинов и десять лошадей остались с Родхаром, а остальные понеслись в Лендрио и другие узловые города, оповестить шерифов. Прошло всего несколько часов, а по тревоге было поднято пол Хигсланда.

Конечно, Родхар был впереди, воины, шедшие за ним отставали, но ненамного. Ведь у них были сменные лошади. Поэтому они и прибыли на место почти вовремя и успели застать самое интересное.

А посмотреть было на что.

Такой эпический позор, как тот, что настиг короля Грихвальда, случается не каждое столетие. И уж конечно, обрастая немыслимыми подробностями, становится достоянием истории. Но и того, что произошло, было достаточно.

Люди Холдара, как учуяли, что запахло жареным, бросили его на произвол судьбы и сами угнали повозку, в которой тот собирался бежать. Правда, ушли не далеко. Не успели они отъехать от Хантца, их остановил первый же отряд, шедший Родхару на подмогу. Всех повязали, а похищенную девицу Гизел, служанку Мары Хантц на отборе, освободили и доставили в замок.

До осаждавших наконец дошло, что Холдар предал их, они сразу же сняли осаду и попытались рассыпаться по окрестностям. Но было поздно, подходившие отряды выловили всех грихвальдцев.

А сам король Грихвальда первым попал в плен.

Родхар, когда слез с него, похлопал по плечу и «любезно» предложил:

— Поживете у меня, друг мой. В почетной камере для особо дорогих гостей. Отдохнете с дороги, подлечите голову. А потом мы с вами обговорим условия.

Повернулся к своим и приказал:

— Связать, глаз не спускать. Его величество Холдар едет с нами в Лендрио.

Все, с этим было покончено.

Теперь он наконец мог сделать то, о чем непрерывно думал все восемь часов, пока летел сюда — схватить в охапку девушку с серебристыми волосами и прижать ее к себе. Чтобы убедиться, что она жива, что с ней ничего не случилось. Поцеловать ее. Долго, жадно. Зарыться ладонями в волосы и затихнуть, глубоко дыша.

И услышать шепот на ухо:

— Родхар, на нас все смотрят…

— Плевать, — рассмеялся он хрипло и шепнул ей в губы: — Я люблю тебя.