Верь только сердцу - Лиз Карлайл

– И правильно, – поддержал Дженет Делакорт. – Насчет мнения света тоже можешь больше не волноваться. После случившегося твоя репутация в обществе будет полностью восстановлена.

– О Дэвид, это как раз меня мало волнует. Для меня гораздо важнее не ранить детей. Что мы скажем мальчикам?

– Правду, – ответил Коул. – Или, во всяком случае, тщательно продуманный вариант правды. Мы скажем, что Эллен была немного не в себе. К сожалению, мы не сможем уберечь детей от всего зла этого мира. Стюарт и Роберт не только остались без отца, они еще подверглись таким испытаниям, которые нелегко пережить детям. И если потребуется, ради их спокойствия я не остановлюсь перед тем, чтобы опорочить память об Эллен.

– Да, ты прав, – согласилась Дженет. – Этот кошмар закончился, и мы в безопасности. Теперь нам надо думать о будущем, которое будет безоблачным и счастливым, я уверена в этом.

– И я думаю так же, – поддержал сестру Делакорт. – А теперь, Амхерст, я воспользуюсь вашим гостеприимством и пойду спать. – Виконт поцеловал Дженет в щеку и удалился.

Дженет медленно поднялась с кресла.

– Ты кое в чем не прав, дорогой. Да, мои мальчики понесли большую утрату. Но я убеждена, что без отца они не останутся.

Коул обнял Дженет и посмотрел ей прямо в глаза.

– Значит, ты не передумала и выйдешь за меня? – тихо спросил он.

Дженет немного удивилась.

– Конечно, не передумала. Ты мне нужен, Коул. Я обязательно выйду за тебя и клянусь, что буду хорошей и послушной женой...

Дженет не закончила фразу, поскольку будущий муж прервал ее слова долгим и страстным поцелуем.

Да и какое значение на самом деле имели ее слова? Оба понимали, что Дженет никогда не будет послушной. А Коул уже решил для себя, что ее характер – это бремя, которое он, как мужчина, будет терпеливо нести. Главное, что Дженет принадлежит ему.

И ее поцелуй стал для Коула настоящей божественной наградой.

Солнце клонилось к закату. Небо на западе было окрашено в теплый розовый цвет. Положив руку на бедро, Коул стоял у окна спальни, вдыхая свежий весенний воздух, и любовался желтыми нарциссами, которые расцвели недавно. В другой руке он держал раскрытую книгу, а в уме перебирал различные фразы.

– «Всему свое время»? – пробормотал Коул, глядя поверх очков, как Стюарт перепрыгнул через клумбу с желтыми нарциссами, а за ним последовали Роберт и собаки. – Гм, слишком избито. – Коул покачал головой и энергично потер переносицу. – «Пасха, воскресение»? Нет, нет... тоже неоригинально.

Внезапно чьи-то теплые руки обхватили его за талию.

– Что неоригинально, дорогой? – весело спросила Дженет, прижимаясь щекой к спине Коула.

Коул вернулся к действительности. Он отложил в сторону книгу, снял очки, осторожно повернулся в объятиях Дженет, оглядел ее и улыбнулся.

– Дорогая, ты выглядишь, как сама весна. И это зеленое платье тебе очень к лицу.

– К лицу? – промурлыкала Дженет. Она положила руки на плечи Коула и принялась их растирать. За окном раздавались радостные крики мальчиков.

Коул слегка отстранил жену.

– Что ты задумала? – спросил он, с подозрением глядя на нее.

В ответ Дженет крепко прижалась к мужу. Коул вздохнул и закрыл глаза, почувствовав теплые губы жены на своей шее.

– Гм, – пробормотала она, целуя мочку уха Коула. – Пойдемте со мной, сэр, и я вам кое-что покажу.

Коул открыл глаза и посмотрел на Дженет, стараясь сохранять самообладание.

– Куда это я должен пойти с тобой? Ты коварная женщина, Дженет. Я пытаюсь работать, а ты хочешь заставить меня пренебречь своими обязанностями.

Дженет надулась.

– А разве брак не обязанность? – с лукавым видом спросила она и провела пальцем по нижней губе Коула. – Знаешь, некоторые мужчины считают брак худшей из обязанностей. И разве это коварство, если женщина хочет побыть наедине со своим мужем?

Коул уже хотел было ответить, что почти за полтора года их совместной жизни он никогда не думал о браке как о скучной обязанности. Но его ответ растворился в приступе желания, потому что Дженет взяла его за руку и потащила – нельзя сказать, что совершенно против его воли – из спальни в гардеробную.

Коул закрыл за собой дверь гардеробной, и комната погрузилась в темноту. Теплые губы Дженет потянулись ко рту Коула, а он ее обнял и прижал к груди.

– Дорогой, – прошептала Дженет, – ты обещал, что мы будем любить друг друга в каждой комнате Элмвуда?

– Да...

– Так вот, эту мы пропустили.

– Неужели? – Коул понял, что задумала Дженет, и было ясно, что спорить с ней бесполезно. Разумеется, было чистым безрассудством заниматься любовью средь бела дня, но Коул уже давно перестал искать какую-то целесообразность в поступках Дженет. И в конце концов, он ведь действительно обещал, что они займутся любовью в каждой комнате Элмвуда. Однако внезапно в сознании Коула прозвучал тревожный колокольчик. Он попытался без особого успеха отстранить жену.

– Дорогая, а как же ребенок? – прошептал Коул.

– Она спит, – пробормотала Дженет, целуя мужа в шею. Коул покачал головой:

– Я говорю не про Арабеллу. – Он ласково погладил живот Дженет. – Я про этого ребенка.

Она тихонько рассмеялась и потащила мужа к стоявшему в углу креслу.

Коул подумал, что сейчас умрет от наслаждения. Такая мысль приходила в голову ему всякий раз, когда он занимался любовью с Дженет.

В эту минуту раздался стук в дверь.

Коул замер. В гардеробной было темно, и только из-под двери в спальню Дженет пробивалась полоска света.

– Где мальчики? – прошептала она.

– На улице, – тоже шепотом ответил Коул. За дверью послышались тяжелые шаги.

– Миледи! – раздался голос Дональдсона, неуверенный, но настойчивый. – Миледи, вы здесь? Прошу простить за беспокойство, но его светлость ждет внизу.

– Ох, Господи, ну и что? – пробормотала Дженет достаточно громко, чтобы дворецкий мог ее услышать.

– Он в плохом настроении, – сообщил Дональдсон после секундного замешательства. – И слегка навеселе.

Дженет раздраженно повела плечами. В первый год их брака Делакорт часто позволял себе разные выходки, и терпение Дженет, его старшей сестры, подходило к концу.

Хотя высший свет и снял с Дженет обвинение в убийстве, ее стали считать виновницей несчастной любви Делакорта. Причину выходок виконта видели в унижении, которое он испытал, когда леди Мерсер предпочла ему простого кавалерийского офицера.

– Миледи! – жалобным голосом напомнил о себе Дональдсон.