Дело всей жизни - Александр Василевский

Утром 9 декабря я выехал в 51-ю и 5-ю танковую армии, чтобы, во-первых, уточнить обстановку и, во-вторых, проследить выход на стык указанных армий войск 5-й ударной армии. К вечеру я находился на КП 57-й армии Ф.И. Толбухина в Верхне-Царицынском. Здесь по распоряжению Генерального штаба был организован надежный узел связи, поэтому я имел возможность переговорить с командующими Сталинградским и Юго-Западным фронтами: уточнил, где в тот момент находились 87, 300-я и 315-я стрелковые дивизии, выводимые из резерва Сталинградского фронта с восточного берега Волги и предназначавшиеся Ставкой для 5-й ударной армии, переговорил с командующим 5-й ударной и с командирами 7-го танкового и 3-го гвардейского кавалерийского корпусов. 10 декабря я побывал в войсках 51 — й, 5-й ударной и на левом фланге 5-й танковой армии, непосредственно ознакомился с обстановкой на фронте и побеседовал с командующими армиями и командирами соединений.

К тому времени вражеская группа армий «Дон» занимала фронт от Вешенской до реки Маныч. В ее состав входило около 30 дивизий, не считая окруженных войск Паулюса. Из них 17 дивизий противостояли Юго-Западному фронту, а 13—5-й ударной и 51-й армиям Сталинградского фронта. Против 5-й ударной были нацелены одна пехотная, одна авиаполевая и одна танковая дивизии; кроме того, по показаниям пленных, в районе Тормосина предполагалась в резерве 17-я танковая дивизия. Перед 51-й армией насчитывалось до 10 дивизий (правда, из них 6 пехотных и кавалерийских дивизий румын, понесших в ноябре серьезные потери). В наших войсках наиболее плотную группировку мы имели в полосе 5-й ударной армии. Укомплектованность соединений в 51-й армии была низкой. В целом обе эти армии, а также 7-й танковый корпус были недостаточно обеспечены материально; особенно это ощущалось в отношении боеприпасов и горючего.

С утра 11 декабря по моему распоряжению на КП командира 7-го танкового корпуса П.А. Ротмистрова прибыли командующий 5-й ударной армией М.М. Попов и командир 3-го гвардейского кавалерийского корпуса И.А. Плиев. Здесь мы отработали план общих действий в районе Рычковского и Верхне-Чирского, с тем чтобы не допустить соединения котельниковской и нижнечирской группировок врага при их попытках деблокировать войска Паулюса. Прежде всего предусматривалось силами 7-го танкового корпуса и 2 стрелковых дивизий внезапно овладеть рычковским плацдармом.

Утром 12 декабря я находился в Верхне-Царицынском. Там мне стало известно, что на фронте 51-й армии после короткого артиллерийского обстрела позиций 302-й стрелковой дивизии, оседлавшей железную дорогу Котельниково — Сталинград, и 126-й стрелковой дивизии, оборонявшейся несколько восточнее, гитлеровцы перешли из района Котельникова в наступление. Как и предполагалось, в нем принимали участие дивизии 57-го немецкого танкового корпуса из армейской группы «Гот». Боевые порядки наступавших были усилены тяжелыми танками. На флангах действовали пехотные соединения румын. Удар врага отражали наши 3 довольно слабые стрелковые, 2 кавалерийские дивизии 4-го кавалерийского корпуса и одна танковая бригада. 6-я и 23-я танковые дивизии врага, обрушив удар в основном на 302-ю стрелковую дивизию и используя значительное превосходство в силах, при поддержке авиации прорвали фронт обороны и начали теснить нас на северо-восток.

Вместе с членом военного совета Сталинградского фронта Н.С. Хрущевым, находившимся также в Верхне-Царицынском, мы поспешили на реку Аксай-Есауловский, к станции Жутово, чтобы уяснить на месте обстановку.

Надо сказать, что Н.С. Хрущев на тех фронтах, где я был представителем Ставки, он, как член военного совета этих фронтов и член Политбюро ЦК партии, всегда держал со мной самую тесную связь и чуть ли не всегда выезжал со мною в войска. И в тех случаях, когда Ставка вызывала меня и командующего фронтом в Москву, а командующего фронтом (где он был членом военного совета) и его не вызывала, он не раз обращался ко мне с просьбой позвонить И.В. Сталину и попросить разрешения лететь вместе, так как у него имеются срочные и важные вопросы в ПУР к А.С. Щербакову. И.В. Сталин всегда такие разрешения давал, и мы улетали в Москву и возвращались вместе.

Хорошие отношения были у меня с Н.С. Хрущевым и в первые послевоенные годы. Но они резко изменились после того, как я не поддержал его высказывания о том, что И.В. Сталин не разбирался в оперативно-стратегических вопросах и неквалифицированно руководил действиями войск как Верховный Главнокомандующий. Я до сих пор не могу понять, как он мог это утверждать. Будучи членом Политбюро ЦК партии и членом военного совета ряда фронтов, Н.С. Хрущев не мог не знать, как был высок авторитет Ставки и Сталина в вопросах ведения военных действий. Он также не мог не знать, что командующие фронтами и армиями с большим уважением относились к Ставке, Сталину и ценили их за исключительную компетентность руководства вооруженной борьбой.

К вечеру 12 декабря передовые части 6-й танковой дивизии противника на отдельных участках уже подошли к южному берегу Аксая, а его 23-я танковая дивизия, наступая вдоль железной дороги, вышла в район, который 10–15 км южнее железнодорожного и шоссейного моста через Аксай у Круглякова. Соотношение сил на фронте 51 — й армии было тогда примерно следующим: у нас — 34 тыс. человек, у противника — 76 тыс.; танков — 77 против 500; орудий и минометов (калибром от 76 мм и крупнее) — 147 против 340. Таким образом, наша 51-я армия оказалась в крайне трудном положении.

Вернувшись в Верхне-Царицынский, я связался с командующим Сталинградским фронтом, который находился в Райгороде; мы условились, что он немедленно позаботится об усилении 51-й армии и, кроме того, выделит часть сил для организации обороны по реке Мышкове. После этого я отправился в Заварыгин, чтобы, уведомив Ставку, принять более решительные меры против гитлеровцев, наступавших от Котельникова. Связаться с Верховным Главнокомандующим мне сразу не удалось. Тогда я проинформировал об обстановке на юге командующего Донским фронтом К.К. Рокоссовского и оказавшегося в то время в его штабе командующего 2-й гвардейской армией Р.Я. Малиновского о том, что намерен просить Ставку по мере прибытия соединений 2-й гвардейской армии немедленно направлять их к югу от Сталинграда, навстречу наступавшим войскам Манштейна. Я предложил Малиновскому тотчас приступить к организации переброски уже готовых частей и соединений его армии форсированным маршем на реку Мышкову, чтобы, упредив противника, дать ему на рубеже Мышковы решительный отпор. Следует заметить, что к тому времени из 165 железнодорожных эшелонов, занятых перевозкой гвардейцев, в район к северо-западу от Сталинграда прибыли и разгрузились только 60. С ними же прибыли штаб армии и 1-й стрелковый корпус[33].

В заключение я порекомендовал Р.Я. Малиновскому для скорейшего развертывания управления войсками на новом направлении использовать на первых порах КП 57-й армии, а ее командующего Ф.И. Толбухина попросил оказать 2-й гвардейской армии всемерное содействие в организации управления и снабжения горючим, в котором она особенно нуждалась. Через некоторое время состоялся разговор с Верховным Главнокомандующим. Я доложил о начавшемся крупном наступлении танковых войск противника со стороны Котельникова, а также о том, что с выходом этих войск к реке Аксай из-за отсутствия здесь у нас резервов создалась серьезная опасность прорыва внешнего фронта окружения войск Паулюса. Чтобы ликвидировать эту угрозу, необходимы серьезные и срочные меры как по усилению внешнего фронта, так и по укреплению южного и юго-западного фасов внутреннего фронта. Меры эти принимаются, но их далеко не достаточно. Далее я просил Верховного Главнокомандующего разрешить немедленно начать переброску прибывающей 2-й гвардейской армии на Донской фронт и развернуть ее на реке Мышкове, остановить продвижение войск Манштейна, а в дальнейшем, подчинив 2-ю гвардейскую армию Сталинградскому фронту, разгромить их, а операцию по ликвидации окруженных войск Паулюса временно отложить.