Решительный барон - Салли Маккензи

— Нет! — Грейс вцепилась в спинку стула. Осталось меньше суток… — Я считала, что это произойдет не на днях. Вы говорили…

— Я прикидывался.

Выйти замуж меньше чем через двадцать четыре часа… Боже милосердный!

— Я не давала согласия. И Джон не делал мне формального предложения.

Джон ни разу не поцеловал ее. Он не мог хотеть жениться на ней. Ее отказ будет благом для них обоих.

— Это не имеет значения. Ты выйдешь замуж.

— Нет. Я сейчас пойду и сообщу ему, что должна отказаться от брака с ним. Это будет очень неприятно, постыдно. Но что Бог ни делает, все к лучшему. Ему не нужна новобрачная, которая его не хочет.

Отец скрестил руки на груди. Лицо у него было каменное.

— Ничего подобного. Он дал согласие жениться на тебе. Это хорошая партия. Ты будешь жить недалеко от дома, в кругу близких тебе людей. Короче, ты выйдешь за него замуж. И больше говорить не о чем.

Грейс еще крепче вцепилась в спинку стула.

— Нет. Я за него не выйду. Не могу.

— Ты можешь. Ты этого хотела перед отъездом в Лондон. Будь оно проклято, ты этого хотела, уезжая из имения Моттона.

— Я не хотела. Я просто подчинилась приказу.

— Черт побери!

Отец вскинул руки вверх, потом сделал шаг вперед и ткнул в Грейс пальцем.

— Слушайте, мисс. Вы станете женой Паркер-Рота. Я ваш отец, и я приказываю вам сделать это.

Она, в свою очередь, уткнула палец отцу в грудь.

— Вы не можете мне приказывать. Я совершеннолетняя. И не выйду замуж за этого человека, вам понятно?

Отец начал орать:

— Ты не сделаешь с Паркер-Ротом того, что сделала со мной Харриет. Ты не бросишь этого человека, слышишь?

— Весь дом вас слышит, папа.

— Вот и хорошо. Иди к себе в комнату, неблагодарная девчонка! Увидимся в церкви.

— Когда викарий спросит меня, хочу ли я взять Джона в мужья, я отвечу, что нет, папа.

Отец побагровел. Вены, казалось, вот-вот лопнут. Как бы его не хватил апоплексический удар…

— Убирайся! — взревел он.

Грейс ушла.

Итак, он держит путь в Девон. Поступил-таки как полный идиот.

Дэвид глянул на кровать в номере гостиницы и вздохнул. Она была слишком коротка для человека его роста, хорошо хоть, что простыни сравнительно чистые.

Ему следовало уехать в Лондон. К этому решению он пришел, когда попрощался с мисс Смит на лестничной площадке в доме Моттона. Но когда добрался до пересечения дорог… словом, конь его почему-то свернул на дорогу к Девону.

Выбери он дорогу на Лондон, уже несколько дней как был бы дома и спал в собственной спальне на собственной кровати. Побывал бы уже на нескольких балах и раутах, возобновил бы свои матримониальные поиски.

Проклятие.

Он не испытывал бы ни малейшего намека на энтузиазм, разглядывая хихикающих дебютанток, робеющих юных мисс и уже слегка отчаявшихся девиц постарше, находящих утешение в вине.

Он хотел Грейс. Он очень хотел Грейс. Если существует хоть один шанс обрести ее… Он готов был преодолеть любую самую долгую дорогу к ней, не оставив в поисках ни одного камня неперевернутым.

И вот он здесь, в «Голубой цапле», а завтра утром отправится в Станден, чтобы перевернуть последний камень. Он приехал в гостиницу как раз перед обедом. У него состоялся приятный разговор с мистером и миссис Уэйфорд, молодой четой, недавно сочетавшейся браком… Говоря по правде, для него самого этот разговор не был столь уж приятным. О, молодая пара была очаровательной, дело не в этом, а в том, что сам он во время беседы неотступно думал о Грейс, воображая, будто это они, а не Уэйфорды обмениваются многообещающими взглядами с намеками на то, чем они будут заниматься у себя в постели, в спальне на верхнем этаже.

Ему больше пришелся по душе разговор с преподобным Барнсли, еще одним постояльцем гостиницы. Священник путешествовал в одиночку, направлялся он в Корнуолл и оказался завзятым рыболовом. Умело поставленные вопросы развязали ему язык, и он весь вечер рассказывал истории о рыбах, о приманке и прочем, имеющем отношение к рыбной ловле.

И вот теперь он у себя в номере, наедине с самим собой и слишком короткой, неудобной на вид кроватью. Завтра он доберется до Стандена. Неизвестно, существует ли еще возможность сделать ее своей баронессой. Может, он узнает, что она уже вышла замуж за своего скучного соседа.

Господи, думать об этом невыносимо.

Он улегся в постель и попробовал занять удобное положение. Это оказалось невозможным. Матрас, казалось, набит камнями.

Как видно, долгой будет эта ночь.

«Дорогой папа!

Прошу прощения, что вынуждена разочаровать вас, но не могу разочаровать себя, а также Джона, на долгие годы. Пожалуйста, скажите Джону, что я люблю его, но как брата, и передайте мои искренние извинения и сожаления ему и его родным.

Я люблю вас, хоть и не могу в сложившихся обстоятельствах выполнить вашу волю.

Грейс».

Ну вот. Грейс посыпала письмо песком, чтобы просушить чернила, стряхнула песок и прислонила свое послание к подушке, где его и обнаружит горничная, когда придет будить ее. Пропала еще одна долгая бессонная ночь, но Грейс наконец и успокоилась. Решение принято. Она уезжает. Прямо сейчас, до восхода солнца. Если она затемно уйдет из дома, ее никто не заметит.

Ей только и остается, что дойти до гостиницы «Голубая цапля». У нее осталось достаточно карманных денег, чтобы оплатить проезд в дилижансе до Лондона. Путешествие не слишком комфортабельное, но она его вполне выдержит. Потом нужно обратиться к тете Кейт, если та в Лондоне.

Разумеется, тетя Кейт там… Хотя Уизел должен все еще находиться в Оксбери-Хаусе…

Но праздник в доме у лорда Моттона уже закончился; все вернулись в город. И если тетя Кейт не в Лондоне, то леди Уордем обязательно там. Грейс непременно найдет кого-то, кто ей поможет.

У нее нет выбора. Она не может выйти замуж за Джона. Он заслужил жену, которая любила бы его всем сердцем, но отец не в состоянии это понять. Она не потерпит, чтобы ее силой усадили в карету и отвезли в церковь. Тогда ей оставалось бы только отказаться от венчания прямо у алтаря, а она не в праве нанести такое оскорбление родным Джона. Она должна уехать сейчас.

Грейс положила все свои деньги и немногие драгоценности, которые в случае острой нужды можно было бы отдать в заклад, в ридикюль и сунула его в карман плаща. Потом задула свечи и отворила окно. Лунного света было вполне достаточно, чтобы разглядеть толстую ветку большого дуба, который рос близко к дому, а там уже только и оставалось, что спуститься по стволу на землю.

Грейс очень давно не приходилось лазить по деревьям. Самое трудное выбраться из окна, покинуть безопасное крепкое здание и перебраться на ветку, такую ненадежную и шаткую. Далее последовал спуск, осторожный, с поисками более или менее твердой опоры под ногами, необходимостью то и дело отцеплять от сучков подол юбки, отбрасывать с лица растрепавшиеся волосы, из которых выпали почти все шпильки. Слава Богу, что некому было наблюдать за ее устрашающим бегством.