Плеск звездных морей - Исай Лукодьянов

— И долго ты пробудешь на Плато Спутника?

— Долго… если не налетит новый теплон.

— А ты не боишься чёрных теплонов?

Олив пожала плечами. Кажется, её удивил мой вопрос. Она стремительно поднялась.

— Пойду, — сказала она. Однако постояла ещё немного. — Если хочешь, я буду называть тебя Улисс.

— Не надо, Олив. Моё имя — Алексей.

— Алексей, — повторила она. — Твоя мать говорила, что ты, наверное, скоро опять улетишь туда.

— Нет, — сказал я, поднимаясь. — Нет, Олив, никуда я не улечу.

Авиаконструкторское бюро занимало целый дом на главной улице Венерополиса. Рэй Тудор встретил меня приветливо — насколько это было возможно для человека, не совсем, не до конца, что ли, понимающего другого человека.

Когда-то, в детстве, мы были друзьями и наши отцы тоже. Потом наши дороги разошлись — настолько, что теперь было совсем не просто сойтись снова. Однажды я спросил Рэя, часто бывавшего у нас в доме, как поживает его отец, Симон Тудор. «Он попал в чёрный теплон и погиб», — коротко ответил Рэй.

Теперь он водил меня по комнатам, в которых работали конструкторы, а также автоматы-вычислители и детплировщики обычного типа. Длинный, ярко освещённый зал был уставлен вдоль стен моделями самолётов. Это было понятное мне дело, я осматривал модели и внимательно слушал краткие пояснения Рэя, иногда переспрашивая незнакомое слово.

Постепенно или, лучше сказать, дливенно вырисовывалась передо мной такая картина.

Для Венеры с её бешеной атмосферой транспортная авиация куда важнее, чем для Земли. Тут вечно стоит задача: как можно скорее попасть из любой точки в любую другую. Ну, это я и сам знал.

Самолёты земного типа не очень подходили для местных условий. Здесь был нужен особый самолёт — скоростной и в то же время необычайно прочный, способный выдержать неожиданное нападение дикой стихии. Ведь вихри на Венере возникают с такой стремительностью, что метеослужба не всегда успевает их предусмотреть и уж тем более предупредить лётчиков.

С Земли, оттуда, как говорили примары, доставляли самолёты для Венеры в разобранном виде. Здесь шла сборка, испытания, облёты. Это были реактивки с конверторными подвесками двигателей — чтобы машина могла взлетать и садиться по вертикали и зависать в воздухе. Их делали из лучших материалов с прочностной анизотропией, ориентированной по полям наибольших напряжений. Но что это были за машины! Крепления продольные, крепления поперечные, диагональные — сплошные крепления. Я покачивал головой, разглядывая последние модели. Для полезного груза в них места почти не оставалось.

— Крепления мы добавляем сами, — говорил Рэй. — В ундрелах иначе летать невозможно.

И это было понятно. Полярная область сравнительно спокойна, хотя и её иногда обжигает яростное дыхание теплонов. Но чем дальше проникали примары в низкие широты, тем больше сталкивались с преградой, казавшейся непреодолимой.

На Венере вихри бывают разные. Тепловой вихрь, когда атмосфера почти неподвижна, а температура скачкообразно нарастает до максимума. Химические бури, когда так же прихотливо меняется состав атмосферы. Электрические тайфуны, когда вокруг самолёта бушует сплошная, невероятно разветвлённая молния. Но все это игрушка по сравнению с черным теплоном, бичом Венеры. Не выразить словами его чудовищной силы. Он сжигает все на своём пути. И даже если самолёт проходит на почтительном расстоянии от его фронта, теплон делает все, чтобы разъесть корпус, размагнитить приборы, знакопеременной вибрацией истомить металл — и одновременно смять психику лётчика, застлать ему глаза чернотой и ужасом, разрушить единство человека с машиной…

— Сядь сюда, — сказал Рэй. — Сейчас я покажу, что мы делаем.

Он включил проектор. На экране возникло снятое сверху всхолмлённое плато, окаймлённое с севера грядой невысоких гор. Это было Плато Сгоревшего Спутника, жёлтое море кустарника заливало его, уходило к горизонту. Я знал, что почва там необычайно плодородна и столь же необычайно перспективны опыты с мутациями растений, начатые там агротехниками.

Поплыли полосы серого тумана — предвестника теплона. Я увидел, как комбайны все разом повернули и помчались на север, как люди в скафандрах спешили к самолётам…

Экран совсем помутнел. Потом возникла чёрная выжженная равнина под бурым клубящимся небом. Так выглядело Плато после теплона. Но таким оно оставалось недолго. Уцелевшие корни растений выбрасывали новые побеги, и уже спустя десять-двенадцать суток снова плескалось, уходя к горизонту, жёлтое море. Это был слант — воскрешение растительности, венерианское чудо.

Рэй вставил в проектор новую плёнку. Теперь я увидел, как надвигается теплон — сперва далёкая чёрная полоска; она быстро росла, разбухала, заливала экран. И вдруг откуда-то снизу в эту плотную стену мрака врезалась белая машина необычных очертаний. На мгновение теплон поглотил её, будто слизнул, но вот она вынырнула, по ней проносились смутные тени, и теперь машина шла по плавной спирали, шла вместе с теплоном… Наверное, это продолжалось несколько минут, потом машину резко подбросило, она беспомощно закувыркалась… её заволокло чернотой…

Экран погас.

— Что это? — спросил я изумлённо.

— Беспилотная модель, — сказал Рэй. — Наша четвёртая модель. Она продержалась в теплоне семь минут.

Он начал объяснять, но я уже понял и без него, и меня охватило волнение. Да, это была превосходная идея: самолёт не должен быть инородным телом в атмосферных вихрях, телом, тупо сопротивляющимся действию внешних сил. Пусть вихри работают на него, он должен как бы слиться с ними, черпать из них энергию…

Я провёл в конструкторском бюро целый день. Рэй терпеливо знакомил меня с расчётами, с аэродинамическими особенностями атмосферных вихрей, с повадками чёрных теплонов. По правде, я был поражён гигантским объёмом исследовательской работы, проделанной конструкторами и метеорологами. Да, тут шла борьба. Настоящая, упорная, захватывающая. Обуздание стихии? Нет, для этого пока ещё время не настало. Но приспособление к ней.

В одной из комнат стояло конструкторское кресло с аппаратурой и экраном — кресло, каким пользуются некоторые из главных конструкторов на шарике.

— Недавно, — сказал Рэй, — по нашей просьбе нам доставили этот комплекс. Но мы пока что… Очень трудно освоить. Очень.

Борга бы сюда, подумал я. Вот кого здесь не хватает. И не только здесь…

Я понимал, что Рэй устал от многочасовых разговоров и объяснений. Да и у меня, признаться, от обилия впечатлений трещала голова. Надо было прощаться. И надо было что-то на прощание сказать.

— Рэй, — сказал я, — ты ведь знаешь, что я был пилотом. Просто пилотом дальних линий.

Он выжидательно смотрел на меня сквозь чёрные очки. Маленький широкоплечий человечек с обожжённым лицом. Кажется, он послал менто-сигнал, но я не понял.

— Здесь все по-другому… непривычно для меня, — продолжал я с запинкой. — Но если мой опыт пригодится, то…