Солдаты Омеги - Виктор Глумов

Высь хмурился и грыз ноготь. Выползень лихорадочно придумывал новую отмазку. Артур огляделся. Выползень заслонял стойло, в котором держали молодую самочку на продажу.

— Эта… тут такое дело, Артур… — Громила скривился. — Сдохла тварюка-то… По недосмотру. Сожрала не то или специально потравили. Это все шлюхин сын виноват!

Выся аж передернуло. Артур в очередной раз вспомнил, что́ вырастает из таких вот на весь свет обиженных шлюхиных сыновей, и посочувствовал Выползню.

— Да меня здесь не было даже, — пробормотал Высь.

— Где падаль? — Артур отодвинул Выползня и заглянул в стойло.

Морда манисихи — в хлопьях засохшей пены; пасть приоткрыта, длинный язык вывалился, и по нему уже ползают мухи. Сено на полу разметали удары мощных лап, по настилу тянулись борозды — животное в агонии скребло доски. Артур присел на корточки. Что делать — не понятно. Высь-то не виноват, его забота — дерьмо выгребать. Это Выползень недосмотрел, и подозрительно много он кричит, будто отвлечь хозяина хочет, а мозгов не хватает. Нужно коновала[3]Курганника звать, пусть вскрывает дохлую… Ох, досада. Людей Артур не жалел так, как своих манисов. Пока ферма была под его папашей Шакалом, он относился к тварям ровно, даже не любил, а теперь переживал, к недужным вставал ночами, кладки яиц проверял постоянно. И не столько из-за денег — манисы были под его ответственностью, а значит, и в гибели самки он виноват, как ни крути.

— Потравилась, — жалобно повторил из-за спины Выползень.

— Исчезни, — не оборачиваясь, посоветовал Артур, — ступай в лачугу и сиди там. Не отсвечивай. Попробуешь удрать — найду и шкуру спущу. Высь! Подойди.

Рядом зашуршало, и Высь опустился на корточки рядом с хозяином. Тот глянул искоса — парнишка переживал, похоже, из-за Выползня, а может, из-за манисихи, но виноватым не казался.

— Что произошло, знаешь?

Высь обернулся, удостоверился, что Выползень вымелся из хлева и кивнул. Артур подождал, пока парень решится. Высь не отрываясь смотрел на мертвую манисиху.

— Это он ее потравил. Выползень. И на меня свалить хочет. Орал… Убить обещал. Только он тупой.

— А зачем ему нужно было? — удивился Артур.

— Не нужно. Он по дурости. Нечаянно. Тут крысы завелись, вот Выползень ядом всё и присыпал. А о манисах не подумал. Я когда заметил, поздно было, даже Курганника позвать не успел, как она издохла.

Артур поднялся. Ему было досадно: ладно бы происки конкурентов или болезнь — нет же, обыкновенная человеческая тупость. С ней Артур бороться не умел. Подлость и трусость окружали его со всех сторон, полноправно царили на Пустоши, и не было силы, способной вымести их, как сор из избы. Каждый — сам за себя, каждый — сам себе господин, но ферма держится на одном Артуре, на его уме и чувстве ответственности. Именно поэтому здесь хорошо людям и хотят наняться всё новые и новые, и приходится отказывать им ради стабильности. Над Пустошью же нет хозяина.

— Зови коновала, — велел Артур Высю.

И вышел под палящее солнце, под белое небо Пустоши.

* * *

Почему коновала прозвали Курганником, доподлинно не знал никто. Артуру рассказывали, что манисов доктор раньше лазал по старым кладбищам и могилам, золото искал, побрякушки, а на развалинах городов — книги… Рассказывали и другое, мол, коновал слегка свихнулся, шарясь по курганам — местам захоронения даже не древних, а пранародов, — силу там думал обрести, а нашел одиночество и легкую сумасшедшинку. Как бы то ни было, Курганник людям предпочитал животных, а живым — мертвых. Был он уже старый, Артуру в отцы годился, здоровенный мужик с обожженным солнцем лицом. Руки — как у кузнеца, говор нездешний, и прошлое неизвестное. В общем, странный человек.

Но дело свое коновал знал. Он пестовал и лошадей, и мутафагов, да и бордельным девкам снадобья выдавал, случись чего.

Артур уважал и побаивался этого человека, пришедшего к воротам шесть сезонов назад (Ника как раз малу́ю носила) и попросившего работу. Сейчас коновал склонился над дохлой манисихой, осматривая ее морду.

— Как есть крысиным ядом потравили… — пророкотал Курганник. — Кто, начальник, не знаешь?

— Выползень, — признался Артур.

Он понимал: Курганник с Выползня шкуру спустит и будет прав. Но оставлять гада безнаказанным или вершить над ним справедливый суд Артур не желал. Нужно отвечать за свои поступки, даже совершенные по глупости.

Курганник почесал выдающийся нос.

— Значит, так, начальник. Нужно весь хлев вычистить, промыть всё, чтобы другие манисы не подохли. А с этим…

— А этого повесим, — решил Артур. — Соберем людей и вздернем. Чтобы другие сначала думали, потом делали.

— Добро. — Коновал погладил оскаленную морду дохлой манисихи. — Тогда до ночи я его не трону. А не повесишь ты — я придушу.

* * *

Срочный вызов пришел во время обеда — Лекс вместе с другими офицерами сидел за столом и жевал кашу, заправленную жестким мясом. С другой половины столовой, где питался рядовой состав, доносился мерный гул, командование же чинно молчало. Когда вбежал радист, Лекс чуть не подавился, настолько диким казалось нарушение дисциплины. Первая мысль была: пожар, беда, кетчеры напали. Но радист не выглядел испуганным.

Лекс поднялся из-за чисто выскобленного стола, кивком извинился перед товарищами по оружию. Подтянутые, опрятные, в черной форме Омеги, они ответили лейтенанту вежливыми кивками. Мимо солдат, замолкающих при его приближении, Лекс прошел к выходу из столовой. Помещение длинное, здание одноэтажное, стоит особняком. Окна большие, но ничего за ними не разглядишь — вместо дорогого стекла они забраны шкурами ползунов. Сейчас обедали сто рядовых и пятнадцать офицеров, и это не считая обслуживающего персонала.

Гарнизон напоминал Цитадель Омегу в миниатюре: несколько бараков, отдельно стоящие дома руководства, полоса препятствий, учебный плац, гараж, лазарет, подсобные помещения, и все это — за стеной, увенчанной дозорными вышками. От главных ворот дорога уходила к ферме Артура, земляка, товарища по первым боям… Ворота закрыты, и около них под козырьком замер караул.

Лекс спешил за радистом. Срочный вызов из Цитадели — с этим не шутят. Сейчас всему составу положено питаться, потом отдыхать, а не бегать по солнцепеку. За безопасностью гарнизона следят дежурные. Руководство об этом знает.

Сегодня Лекс — дежурный офицер, случись срочное в другой день, остался бы за столом, и кусок в горло не лез бы от любопытства. О чем еще думать? Служба рутинна и скучна, что, конечно, признак профессионализма личного состава… Но надоедает размеренный быт: тренировки, пища, сон, снова тренировки. Выезды случаются редко, и начинаешь понимать Артура, который ушел со службы.

У связистов было прохладно и пахло озоном. Лекс с удовольствием опустился на табурет, нацепил гарнитуру, щелкнул переключателем и подал голос: