Наемник - Максим Шейко

Выигрыш по времени в любом случае будет небольшим, поскольку как ни маскируйся, но совсем уж незаметно вывести из лагеря и двинуть в атаку несколько тысяч солдат просто невозможно. Пожалуй, любой другой армии эти полчаса, или сколько мы там выгадаем таким неблагородным образом, ничего бы не дали. Разве что переходить Зеленушку не под обстрелом пришлось бы, но развернуться и подготовиться к отражению пусть даже несколько запоздавшей контратаки все равно никто бы не успел. Никто, кроме "мертвецов", которых после перехода через Дагонские топи некоторые несознательные личности предпочитали презрительно именовать "болотными солдатами".

Бенно собирался превратить уничижительную кличку в славный бренд, считая, что великолепная выучка серой пехоты вкупе с немалым опытом преодоления подобных препятствий и хорошей инженерной подготовкой операции, позволит совершить невозможное. Если, конечно, противник будет действовать в полном соответствии с нашими предположениями и действительно предоставит получасовую фору, являвшуюся необходимым условием успеха. Собственно, в этом "если" и заключался риск (и немалый!), предложенной схемы атаки.

Подтвердить или опровергнуть теоретические выкладки ле Кройфа могла лишь практика, и это обстоятельство печалило больше всего, поскольку проверять предстояло, в том числе и на себе. Поэтому, когда в утренней мгле капралы по отработанной схеме начали пинками подымать чутко дремлющих у прогоревших костров солдат, а офицеры — строить пикинеров в штурмовые колонны, у меня на душе скреблись кошки размером с бенгальского тигра. Не знаю, что чувствовали в это время прочие "мертвецы", внешне это никак не проявлялось. Пехотинцы привычно сбивались плечом к плечу и, на ходу подгоняя амуницию, споро двигались к берегу злополучной речушки. Кавалеристы еще только седлали лошадей, готовясь двигаться вслед за "царицей полей" — их время придет позже, когда мы наведем переправу и сможем обеспечить необходимое место для развертывания. Вернее, если сможем…

Я перевожу взгляд с выползающей из ворот лагеря штурмовой колонны на довольно скалящегося ле Кройфа. Вот уж кто точно не испытывает никаких сомнений в собственной правоте. Иногда мне кажется, что именно ради таких вот моментов Бенно и живет на этом свете. Большую часть времени командир циничен и расчетлив, все его действия, даже весьма рискованные — тщательно выверены и взвешены. Но в те редкие моменты, когда решение принято, жребий брошен и уже ничего нельзя изменить, барон словно сбрасывает с себя оковы рационализма и спускает с цепи демонов, обитающих в самых темных глубинах его отнюдь не ангельской души. И тогда обращаются пеплом города и селенья, реки окрашиваются кровью, а небеса содрогаются от хрипов и стонов умирающих. Сегодня у нас как раз такой знаменательный день, потому Бенно упивается каждым мгновением, заранее предвкушая будущую резню.

Меня столь всеобъемлющая страсть к убийству ближних пока что минует, и никакого душевного подъема от предстоящего участия в битве я не ощущаю. Честно говоря, предпочел бы понаблюдать это действо со стороны, но… не в тех я еще чинах, увы. А потому, проводив взглядом очередную роту, вскидываю на плечо ставший родным двуручник и вслед за Бенно пристраиваюсь в голову следующей колонны. Как минимум это сражение мне еще предстоит рассматривать изнутри строя пехотной баталии… после того, как окунусь в мутные воды Зеленушки.

На реке, когда мы её достигли, работа уже кипела во всю. Арбалетчики, которых на этот раз выдвинули вперед, уже развернулись вдоль берега и к нашему приходу сосредоточенным обстрелом выбили из камышей вражеские пикеты. Конные егеря из 13-й роты под прикрытием многочисленных стрелков благополучно переправились и теперь рассыпались по склону, образуя передовую завесу. Ну а наши саперы в поте лица заканчивали наводить сразу три переправы, используя хорошо зарекомендовавшие себя во время болотного похода псевдо-штурмовые мостики. Эти кустарные приспособы образовывали что-то вроде составного покрытия на дне, позволявшего при форсировании двигаться более-менее уверенно, не увязая в речном иле и не рискуя подвернуть ногу, зацепившись за какую-то замуленную корягу. Собственно, по такой дощатой подводной дороге можно было даже шагать строем, пусть и не так быстро, как посуху.

Не доходя до берега, три штурмовые колонны, составленные на основе баталий "мертвецов", разошлись в стороны — каждая к своей переправе, после чего без всякой заминки двинулись прямо в воду, ориентируясь на заботливо воткнутые вешки, которыми саперы отметили проложенные эрзац-гати. Вязкая земля противно чавкает под ногами, холодная от недавних дождей вода после прохода саперов и егерей превратилась в мутный бульон из поднятого со дна ила, всякого плавучего мусора, изломанных, вырванных с корнем камышей и измочаленных листьев кувшинок. Дощатый настил ходит ходуном под напором сотен кованых башмаков. Легкий туман, клубясь, плывёт клочьями в сыром и стылом воздухе, а первые лучи утреннего солнца, встающего за левым плечом, играют робкими искрами в каплях росы на остриях колышущихся над нашими головами пик.

Несколько минут унылого бултыхания по пояс в воде, и вот уже голова нашей колонны, взбивая грязную пену, выбирается на противоположный берег. Пока всё идет как по писанному. Даже странно, учитывая, сколько всяких "если" было заложено в этой авантюре… И вот стоило мне об этом подумать, как военная удача тут же напомнила, что её благосклонность отнюдь не безгранична.

Сперва наши егеря, успевшие за истекшее время перевалить гребень холма, чуть ли не галопом ринулись назад к переправам, на ходу стягиваясь в плотную массу. При виде этого зрелища глаза ле Кройфа подозрительно прищурились, а кровожадная ухмылка превратилась в совсем уж волчий оскал.

— Ускорить движение!

Хоть такое и казалось невозможным, но после команды ландмейстера, старательно повторенной младшими офицерами, и без того марширующие чуть ли не бегом солдаты действительно стали шевелиться быстрее. Причем не разрывая строя!

А потом солнце блеснуло на наконечниках копий, внезапно показавшихся над вершиной загораживающего горизонт холма, и почти одновременно с этим промчавшийся мимо нас лейтенант егерей прокричал на ходу:

— Жандармы[35]! Пять эскадронов! Идут развернутым строем!

В следующую минуту наши дозорные, разбившись на два потока, чтобы не налететь на центральную колонну пикинеров, поперли в воду, спеша как можно быстрее перебраться на другую сторону реки. Всё правильно в принципе, нечего им под ногами мешаться в предстоящей свалке. Егеря — разведчики и загонщики, а не бойцы линии. Но в тот момент, провожая взглядом юрких наездников в серо-зеленых мундирах верхом на невзрачных низкорослых лошадках, что, разбрызгивая мутную воду, переправлялись на кажущийся теперь таким родным и безопасным северо-восточный берег, я испытал жгучее чувство зависти. Буквально на какую-то секунду, а затем прозвучала команда "К бою!" и времени на отвлеченные размышления не осталось.