Ястреб на перчатке - Александр Рау

Патриция! Моя любовь, моя ненависть! Мой мираж и мой кошмар! Время, проведенное с ней, — это страшная притягательная пытка. Обливаешься кровью и вновь идешь навстречу боли.

Как я хочу смерти! Не знаю, своей или чужой! Мне все равно, я и так умираю, медленно, час за часом, незаметно для всех. Пат хочет моей гибели, еще не зная, что убьет она лишь тело, души уже здесь нет!

Вот мой меч! — Риккардо достал из ножен длинный клинок, сверкнувший смертоносными гранями. Он вспомнил, как радовался, когда получил его в подарок на день совершеннолетия. — Возьми его как залог того, что желание мое исполнится! Кто знает — может, тебе повезет! Граф взял меч за рукоять лезвием вниз и отпустил. Звука падения он так и не услышал.

Толстый рыжий кот, всю сознательную жизнь проведший на кухне и в ее окрестностях, обнаглел сверх меры и, добираясь до свежего молока, уронил кувшин, а рассерженная служанка в погоне за ним свалила с плиты котел с супом для стражников. Молока ей было не жалко, но вот солдаты, среди которых она часто находила ухажеров, могли и обидеться на свою «курочку» из-за задержки с едой.

Поэтому усатый разбойник отведал кипятка, из-за чего возмущенно заорал, оповещая тенистые аллеи о людском коварстве и несправедливости.

Окно спальни Патриции выходило в сад. Она открыла глаза, потянулась, встала с кровати и подошла к окну в надежде разглядеть виновника ее пробуждения, но котяра уже скрылся в кустах.

Было уже за полдень. Девушка решила, что проспала достаточно. И пришло время завтрака.

Компанию за едой ей составила Кармен. О том, что она вчера хорошо провела время, говорили лишь чуть заметные круги под глазами. Мужчины встали раньше и уже давно занимались своими делами.

Погода за окном оставляла желать лучшего. Хмурые тучи затянули небо, грозя скорым дождем. Природа брала реванш за вчерашнее благолепие. Выходить из помещения не хотелось.

Патриция решила прогуляться по резиденции графов Кардесов, оставалось еще немало залов, где она не была. Огромный комплекс зданий, построенный при знаменитом отце Риккардо, был рассчитан на несколько сотен человек, но де Вега не держал двор, обходясь минимумом слуг, поэтому помещения пустовали.

У графа была огромная коллекция картин работы мастеров всех Благословенных земель, но какой-либо вкус напрочь отсутствовал.

Патриция подозревала, что в большинстве своем картины — часть награбленной в походах добычи, а не плод любви к искусству одного из рода де Вега. Род, которому покровительствовал Ястреб, больше любил военные трофеи. Им было отведено несколько галерей.

У стены, посвященной основателю рода, девушка увидела несколько мечей старинной работы и огромный вытянутый череп, вооруженный десятком клыков длиной в два локтя. Что это было за чудовище, может, даже дракон, история умалчивала. Никакой таблички — думай, что хочешь.

На пути из прошлого в настоящее экспозиция слабо менялась: все то же оружие, доспехи поверженных врагов, истлевшие платья прекрасных сеньор давно ушедших эпох, стяги, знамена, личные вещи. Оживление внесла коллекция редкостей со всего обитаемого мира, собранная одним графом, на редкость миролюбивым, судя по тому, что больше он ничем не прославился.

Черноволосый чародей — прапрапрадед и тезка Риккардо — оставил после себя несколько массивных запыленных книг — Патриция не решилась их открыть — да полуистлевший свиток с обвинением в колдовстве, с печатями инквизиции. И биографию, написанную преданным советником после его смерти, крайне загадочной. Пат не поленилась и полистала тяжелые страницы. Без колдовства в гибели или исчезновении этого графа Кардеса точно не обошлось.

Еще предок оставил после себя измененный родовой стяг, взятый потомком-тезкой — алый ястреб на белом поле, а не наоборот, — и футляр, в котором, по преданию и согласно табличке, хранились три алых пера, данные ему Ястребом. Футляр был закрыт. Патриция подумала, что перья давно уже истлели.

Отец Риккардо — Энрике де Вега — был великим полководцем, гордостью Камоэнса. Его трофеи занимали самый большой участок галереи. Патриция почти не обратила на них внимания, оружие и знамена ей надоели. Девушку интересовали достижения сына знаменитого отца.

Галерея резко заворачивала вправо.

За углом Пат ждал высокий рыцарь, держащий в руках меч и щит с изображением меча и кубка.

Она едва не вскрикнула.

Герб! Альфонс. Ее Альфонс!

Латы во вмятинах, кровавые разводы. В плече и груди по толстой арбалетной стреле. Патриция дрожащими руками подняла забрало шлема.

На нее взглянула пустота. Девушка оперлась о стену, ноги дрожали. Конечно, она знала, что де Вега не стал бы держать тело здесь — что за глупость? Но ей нужно было убедиться…

Коллекцию дополняли здоровенный лист пергамента, начинавшийся словами «Хартия Прав и Вольностей жителей графства Кардес», большой лук в рост человека и меч с рукояткой, богато украшенной драгоценными камнями. Под мечом была подпись: «Взят как выкуп у Агриппы д'Обинье, маршала Камоэнса».

Патриция решительным шагом направилась в кабинет де Веги. Она знала, где искать графа. Но ее гнев и раздражение уменьшались пропорционально пройденным коридорам.

Что она скажет Риккардо? Убери доспех Альфонса?! Глупо. Это трофей, такой же, как и оружие, взятое в бою его предками. Несмотря на то что Альфонс был подло убит стрелой. Рассказы чудом уцелевших вильенцев подтверждались.

Нет, она не будет ничего говорить. И все-таки, откуда взялся меч Агриппы д'Обинье, ведь этот маршал, ставший героем, разбил мятежного графа, а не наоборот?

Из-за прикрытой двери кабинета было слышно, как Риккардо что-то напевал под гитару. Патриция улыбнулась. Он не умел ни петь, ни играть. Она всегда деликатно просила его замолчать, когда он забывался и принимался напевать ту или иную песню. А знал их граф Кардес немало.

Патриция открыла дверь и вошла. Де Вега с излишней поспешностью отложил гитару.

— Добрый день, Пат, — поприветствовал он ее.

Под глазами графа были большие круги, девушка засомневалась, а спал ли он сегодня вообще?

— Какой же он добрый, Риккардо? — усмехнулась она. — Ты что, уже совсем не разбираешься в погоде?

На улице хлестал дождь. Погода за то время, пока Пат рассматривала коллекции, окончательно испортилась. Одно из трех окон было распахнуто, в кабинет влетали капли влаги, ветер заносил холодный воздух и трепал бумаги на столе, заботливо придавленные чем-нибудь тяжелым: двумя печатями, книгой, пресс-папье, статуэткой и чернильницей.

В углу горел камин, согревая воздух. Очевидно, графу было лень закрыть окно.

— Прекрасная погода, — ответил Риккардо. — Люблю, когда дождь барабанит по стеклам.

Пат подошла к столу. Рядом с графом стояла большая фарфоровая чашка из страны джанов, наполненная дымящимся кофе. По аромату она поняла — в чашке не только кофе. Да и глаза Риккардо чуть блестели.